Линчевский Дмитрий - Солнечный удар

- Ты почему ведешь себя, как последняя свинья? - гневно спросила Юля, преградив ему путь.

Он опешил. Не ожидал, что бросится вдогонку.

- А мне кажется, наоборот - поступил благородно.

- Слова не путаешь? Где ты здесь благородство увидел?

- Отвалился, как отработанная ступень от ракеты. Не стал висеть балластом. Муторное это занятие, если честно.

- Сам себе такую роль отвел, или кто-то дал понять?

- Ты дала.

- Что я тебе дала?

- Вот именно, ничего.

И тут Юле стало все ясно. Вот откуда этот бзык появился. Мальчик терпел, терпел и надсадил терпелку. А кто виноват? Надо было пользоваться ситуацией, пока позволяла, а не корчить из себя моралиста.

- Был бы смелее, давно б взял, - снизив тон, пробурчала она под нос.

- Я бы взял, если б мы при других обстоятельствах сошлись. А так все время кажется, что это не по любви, а в зачет каких-то дел. Сейчас этих дел уже нет и, стало быть, рассчитывать больше не на что.

- Есть.

- В смысле?

- Дело есть: ведь убийство Янки еще не раскрыто.

- Раскроют те, кому положено. Мне лично поровну.

- А если это свои?

- Так же - фиолетово.

- Вот и получается, Андрюшенька, что тебе на меня начхать. А еще строишь из себя обиженного мальчика.

Он громко чихнул, тряхнув бобриком.

- Почему, на-пчх-ать? Извини, в парикмахерской надышался.

- Потому, что я в одном пансионате с преступником живу и подвергаюсь конкретному риску, а тебе...

- Апчхи! - повторил Полынцев.

- Правильно, начхать. Его девушку, может, сегодня ночью убьют, так же, как Янку. А он тут слюнки распустил - не дали ему. Просить будет не у кого. Понял?!

- А ты, моя девушка?

- А чья, блин, Могилина, что ли? Быстро извиняйся и говори, что ты дурак.

- Прости, я дурак.

- То-то, - согласно кивнула красавица. - А тебе, между прочим, идет бобрик, - она провела ладошкой по его мягким волосам. - Совсем по-другому выглядишь. Почему раньше не носил?

- Носил. Просто перед отпуском подстричься не успел, а здесь с вашими делами все недосуг было.

- Ты мне нравишься с бобриком.

Полынцев раскис от удовольствия.

Они спустились на пляж и, на удивление быстро, нашли свободные места. Юля побежала в кабинку переодеваться, а Андрей, скинув с себя одежду, бросился в объятья лазурных волн. Вода мягко огладила рельефное тело, пощекотала натруженные стопы, расслабила упругие мышцы. Немного поплескавшись у берега, он взял курс на заградительные буйки. Кролем, брассом, баттерфляем - каждым стилем по очереди, пусть смотрит, на что он способен...

Юля уже подходила к воде и оставалось ей сделать шагов 5, не больше. Расстояние от буйков до берега составляло метров 50, не меньше. Кто вы думаете, добрался быстрее?..

- Ты чего так долго плыл-то? - спросила красавица, раскачиваясь на волнах. - Я уж тут замерзнуть успела.

- Где же долго? - фыркнул Полынцев. - Можно сказать - ракетой.

- Видели мы в прошлый раз твою ракету - чуть сама не затонула.

Андрей небрежно отмахнулся.

- Неудачный пуск. Тетка беспокойная попалась. А вообще-то, я ныряю, как дельфин.

Он скрылся под водой и через секунду выпрыгнул вверх столбиком. Плавки, при этом, слегка приспустились (резинка была слабенькой).

Красавица, прыснула в кулачок.

- Андрюш, ты мне сейчас что хотел показать?

- Ой, извини. Так получилось.

- А я думала, хвастаешься.

- Могу и похвастаться, - он обхватил ее за талию и притянул к себе.

Юля завертела головой по сторонам.

- Люди вокруг, неудобно. Давай лучше поболтаем.

- Чем?

- Дурак! О чем. Например, об убийстве.

- А поцеловать дашь?

- Торговаться начал? А говорил, что не признаешь взаиморасчетов. Я уж, глупая, поверила.

- У тебя учусь. Так как?

- На.

Полынцев, плотоядно облизнувшись, медузой влип в ее вишневые, чуть солоноватые от морской воды, губы...

Иногда можно и отступить от принципов. Если б он всегда придерживался жестких правил, то до сих пор ходил бы в мальчиках. Были и на его пути случайные, попутные и даже развратные связи. А как иначе назовешь отношения с двумя девушками, которые поодиночке никак не соглашались на свиданье. 'Только вместе', - говорили они, загадочно улыбаясь. Причину этой таинственности он узнал позже, когда таки решился (наперекор себе) поучаствовать в неравной схватке. Кстати, о неравности: в первобытном обществе на племя из 25-30 человек приходилось всего 3-4 женщины, и ничего - мужчинам хватало. Так вот к разврату: оставшись наедине с девушками, он переживал за то, чтоб не ударить в грязь лицом: равномерно распределить нагрузку, четко рассчитать собственные силы (первый раз с двумя-то - необычно), но, оказалось, не о том думал. Подружки, под видом игры, привязали его за руки и за ноги к кровати, а сами пустились в лесбийские оргии прямо на полу. Что они только не вытворяли: лизались и кусались, стонали и царапались, изгибались и выворачивались наизнанку, в общем, все, как в гнусных порнографических фильмах (он видел их немало), только суть не в этом. Вволю натешившись друг дружкой, девчонки, как ни в чем ни бывало, оделись и, не развязывая его, подленько скрылись за дверью. Каким способом ему пришлось освобождаться - отдельная история, но разврат с тех пор он ненавидел жутко. Было это, сразу после армии, когда двухлетняя изоляция от женщин давала себя знать при встрече с каждой юбкой. Тогда он еще не помышлял жениться и потому не пропускал мимо ни одной. Теперь же, все обстояло иначе: во-первых, образумила милицейская служба (должен соответствовать), а во-вторых, уже искал спутницу жизни, то есть большую любовь, а значит, на легкие отношения времени не оставалось.

- Ну, хватит уже, рыба-присоска, - отстранилась красавица. - Что народ подумает. Давай, выполняй обещание. Кто Янку убил?

- Откуда ж мне знать? - промямлил Андрей, медленно переключаясь с эротической темы на криминальную.

- Подумай, пораскинь мозгами.

- Я, признаться, склонен больше к другому...

- Об этом не сейчас. Здесь, наоборот, о делах нужно говорить. Давай.

Полынцев шумно окунулся и, встряхнув, по-собачьи, головой, прислушался к реакции организма. Не удовлетворившись процедурой, освежился еще раз и после этого огромным усилием воли настроил себя на нужный лад.

- Пока могу сказать лишь одно. Это был не грабитель. Со слов Погремушкина, царство ему небесное, вещи у Яны оказались в целости и сохранности. В сумках никто не рылся: деньги, украшения - все на месте. Даже если предположить, что вор столкнулся с ней лицом к лицу, то после убийства, все равно, обчистил бы номер. Но не стал. Отсюда вывод - у преступника не было корыстного мотива.

- А тогда какой?

- Не знаю, думать надо. Я пока не готов.

- Ты завтра утром ко мне придешь?

- А ждать будешь?

Юля кивнула.

И этот молчаливый жест окончательно превратил норовистого скакуна в послушного, с бобриком между ушами, ослика.