Сергей Донской - Караван дурмана

Сидящей на полу Наталье почудилось, что по коридору пронесся ураган. Вытащенный из ванной Корольков предстал перед ней уже без пистолета и даже без расчески, но с расквашенным дверью носом и такой растрепанный, словно его пару раз провернули в центрифуге стиральной машины. Когда мужчина с размаху приложил его об стену коридора, он охнул, а получив кулаком по печени, ахнул, после чего эти охи и ахи длились еще несколько секунд, становясь все глуше и глуше. Кончилось тем, что он опустился на пол рядом с Натальей, но в сидячем положении не удержался, а опрокинулся навзничь, слабо пошевелил ногами и замер.

– Игорек, – всхлипнула Наталья, подползая к любовнику, – ты жив, Игоречек? Что с тобой?

– Да жив он, жив, – буркнул мужчина. – От пары оплеух еще никто не умирал.

– Вы зверь, – воскликнула Наталья, переведя взгляд на порванные колготки. – Вы настоящий зверь. За что вы его так?

– Между прочим, ваш дружок целился в меня из пистолета, если вы помните о такой мелочи.

– Но ведь вы ворвались в чужой дом!

– На то были причины, – сказал мужчина, пряча под куртку подобранное в ванной оружие. После чего тронул Королькова ногой и предложил: – Вставай, жук-притворяшка. Нечего тут комедию ломать.

Наталья недоверчиво посмотрела на Королькова. Бледный, окровавленный, он никак не походил на симулянта. Тем не менее, получив более ощутимый пинок, он приоткрыл один глаз и вполне осмысленно спросил:

– Кто вы такой?

– Моя фамилия Громов, – представился мужчина.

– Мне это ни о чем не говорит.

– Муж моей дочери уехал в Казахстан с твоим грузом. Ты ведь бизнесмен по фамилии Корольков, верно? Я хочу задать тебе несколько вопросов.

– Для этого нужно было обязательно кулаком в морду?

– А как же? – искренне удивился Громов. – Я ведь хочу услышать правду, а не сказки дядюшки Римуса. Возможно, ты сейчас очень жалеешь о том, что остался у одноклассницы, но лично я этому обстоятельству очень рад. И намереваюсь использовать ситуацию с максимальной выгодой.

– Вот я сейчас позвоню куда следует, так будет вам максимальная выгода, – пообещала поднявшаяся на ноги Наталья. Покосившись на свои безнадежно испорченные колготки, она решила, что ей терять нечего, и метнулась по коридору в прихожую.

Громов не сделал ни малейшей попытки помешать ей подбежать к телефону, дождался, пока она поднесет к уху трубку, и лишь потом сказал:

– Милиция прибудет на место преступления минут через десять, не раньше. Этого времени будет вполне достаточно, чтобы открутить вам обоим головы, а самому скрыться. И это не блеф. Я пока начну с твоего дружка, а ты звони.

– Не надо! – поспешно крикнул Корольков, вздернутый за шиворот так легко, словно был пятилетним карапузом, а не взрослым мужчиной с наметившимся брюшком. – Обойдемся без милиции!

Наталья поспешно положила трубку и замерла, не зная, что делать дальше.

– Пригласите-ка нас в комнату, – предложил Громов. – Выпивать за знакомство мы не собираемся, закусывать – тем более, так что мое присутствие вас не обременит.

– Надеюсь, – буркнула Наталья. Проходя мимо ванной, она опасливо покосилась на кровавую кляксу, оставшуюся на поверхности двери, и добавила про себя: «Очень надеюсь».

Сначала Королькова раздражал собственный гнусавый голос, но вскоре кровотечение из носа прекратилось, и необходимость зажимать ноздрю пальцем отпала. Щека подергиваться перестала, в голове прояснялось. Вот если бы еще этот проклятый Громов убрал шнур, которым рассеянно поигрывал на протяжении всей беседы, то стало бы совсем хорошо. Не так, как на седьмом небе, но все же лучше, чем в сложившейся ситуации.

Громов, по-видимому, считал иначе.

Усадив Наталью и Королькова перед собой, он первым делом взял настольную лампу, оторвал от нее шнур и принялся зачищать раздвоенный конец перочинным ножом. На тревожный вопрос, что он затевает, Громов пояснил, что если штепсель воткнуть в розетку, а оголенные концы провода приставить хотя бы к ушам Королькова, то того ждет весьма неприятный сюрприз в виде электрического шока. Наталья, имевшая в школе твердую пятерку по физике, неуверенно предположила, что опасный опыт Громова приведет к короткому замыканию, на что он ответил:

– Возможно. Но я умею причинять боль и без электричества. Существует масса способов. Кое-какие мне довелось испытать на себе, и, признаюсь, это не те воспоминания, которые хочется сохранять всю оставшуюся жизнь.

– Разве я сказал, что отказываюсь отвечать на ваши вопросы? – воскликнул Корольков почти таким же звонким голосом, каким разговаривал в далекой юности на заседаниях комсомольского бюро.

– Пока что нет, – согласился Громов, – но кто знает, что взбредет тебе в голову в следующую минуту? Лучше перестраховаться, м-м?

Корольков кивнул, хотя вовсе не был согласен с оппонентом. Спорить ему не хотелось. Стоило лишь взглянуть в глаза Громова, чтобы поостеречься перечить ему лишний раз. Холодные, как два кусочка льда, и такие же прозрачные, они ловили каждое движение присутствующих. Глаза опасного безумца. У Королькова не было ни малейшего желания узнать, какими они могут стать во время вспышки ярости. Поэтому на протяжении последующих десяти минут он послушно отвечал на задаваемые вопросы и с нетерпением ждал, когда же этот ясноглазый Громов уберется восвояси.

– Вот и все, что мне известно, – сказал он, поджимая ноги под диван, на котором сидел. – Не знаю почему, но машины до пункта назначения не дошли. Теперь мне, как и вам, остается лишь ждать и гадать, чем все закончится.

– Это занятие больше подходит для беременных женщин, которым нечем себя занять, – возразил Громов, закуривая. – Лично я предпочитаю действовать.

– Так действуйте, – сердито предложила Наталья. – Только где-нибудь за пределами моей квартиры, пожалуйста.

– С удовольствием, но для этого не хватает информации. Ваш одноклассник решил отделаться общими фразами, которые мало чего стоят. – Шнур в руках Громова свился в петлю. – Наверное, в детстве он мечтал о карьере дипломата.

– Неправда, – сказал Корольков, прочищая пересохшую глотку короткими покашливаниями. – Я вовсе не мечтал о карьере дипломата. И я открыл перед вами все свои карты.

– Даже те, которые в рукаве?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Человеческий мозг, – сказал Громов, любуясь петлей в своих руках, – очень капризная штука. Лишенный притока кислорода, он претерпевает необратимые изменения.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– Чтобы помочь тебе правильно оценить свое положение. Стоит пережать тебе сонную артерию, и через некоторое время ты превратишься в законченного идиота, не способного связать пару слов. Вот тогда ты действительно забудешь все то, что сейчас недоговариваешь. Но нужно ли тебе это?