Сергей Донской - Конь в пальто

– Вот же твари! – сказал Жека почти весело, имея в виду всех тварей скопом, а не какую-то одну конкретную. Твари, они и есть твари – не различишь по рылам.

Разбрызгивая весеннюю кашу, он двинулся в обратном направлении. В мире, где представители закона открыто ведут себя, как бандюги, глупо строить из себя бедного, но честного. Есть деньги – ты человек. Нет – тебя тоже не существует.

На ходу он выгреб из кармана жалкие купюры, смял их в бумажный ком и швырнул под ноги. Все, хватит пресмыкаться! Или завтра утром он заимеет настоящие деньги, или медленно подохнет от голода. Две крайности. А третьего не дано. Жека не признавал никаких компромиссов.

До утра зябко приплясывал он в такт своим мыслям за трансформаторной будкой в знакомом дворе. Оттер колючим снегом грязь с плаща, докурил три последние сигареты. Его лихорадило не только от покусываний морозца, но и от азартного возбуждения.

Время тянулось невыносимо медленно, особенно после того, как все вокруг окутал непроглядный предрассветный мрак. Когда окна домов начали одно за другим наливаться уютным светом, стало еще холоднее, но Жека выстоял, не побежал греться в соседний подъезд, чтобы не настораживать жителей округи. К счастью, ненастное утро не располагало их к пробежкам и дальним прогулкам с собаками. Никто притаившегося Жеку так и не заметил.

Он слишком замерз и устал, чтобы обрадоваться, когда наконец из подъезда выскользнул Борюсик, повертел головой по сторонам, ссутулился и быстрым шагом удалился за угол дома. Никакой обещанной форы во времени Жека ему давать не собирался. Досчитал до ста и поспешил в его квартиру. Дверь оказалась незапертой. Значит…

Значит, плохи твои дела, нелюбимая жена рефлексующего Борюсика, подумал Жека, соболезнующе глядя на связанную пленницу чужих страстей, но вслух этого не произнес. Вопрос, светившийся в ее глазах, был немым. Каков вопрос – таков ответ.

Левую полу плаща приятно оттягивала весомая пачка долларов в кармане, та самая, которую жаждет заполучить Борюсик. Вот, наверное, взвоет, когда перероет весь дом вверх дном и ничего не найдет! Впрочем, вряд ли успеет. Не останется у него ни времени на поиски, ни шансов выпутаться.

Жека хотел было пощупать пачку, чтобы еще раз удостовериться в реальности денег, но остановил себя. Со стороны это походило бы на то, что он массирует занывшее сердечко, а он не хотел выглядеть слабым и нерешительным. К тому же сердце действительно билось ровно, не частило, мерно отстукивало мгновения.

Жека бросил взгляд на часы: 10:14. Борюсик, вероятно, находился на подступах к своему институту. Нужно было поспешить с завершающими штрихами.

Так, спортивная сумка. В нее – фотоаппарат, колечки, цепочки, шубейку. Поверх барахла – видеокамеру, это главное. Сумку – в кладовку, небрежно прикрыть грязным бельем. При обыске обязательно найдут. Для милиции рыться в чужом белье – святое дело. «Награбленное», спрятанное в квартире, наведет их на мысль об инсценировке. Это первый сюрприз для Борюсика, решившего и женушку порешить и невинность сохранить.

Второй сюрприз кроется в той же сумке. Кассета, вставленная в видеокамеру, сразу вызовет здоровое следовательское любопытство. Сначала ошеломленные зрители увидят сексуальные сцены, которые вчера заинтриговали Жеку. Пусть полюбуются, как Борюсик, возбужденный как павиан, развратным способом пользует супругу, изображающую для него жертву насилия, нагишом привязанную к стулу. К тому самому стулу и в той самой позе, между прочим! Самый интересный сюжетец ожидает милицейскую публику в конце. Жертва, скончавшаяся во всей своей неприглядной красе, возникнет перед сыщиками на экране – еще живая, испуганная, опять же связанная, но с узнаваемой наклейкой на лице. Подвох заключается в том, что несчастную женщину увидят за несколько минут до ее трагической гибели – в правом нижнем углу экрана высветятся белые циферки с датой и точным временем съемки! Те самые десять часов утра, когда муж-извращенец только-только выбрался из дома. Пусть попробует доказать, что в это время он уже спешил на работу! Пусть попробует доказать, что снимал и убивал супругу не он!

Вот и все. Осталось в последний раз наведаться в гостиную, прежде чем уйти отсюда навсегда. Жека постоял немного, соображая, не упустил ли он чего-нибудь из виду? Отпечатки пальцев? Мало ли в квартире отпечатков, главным образом, славинских? Под судом и следствием Жека не находился, в картотеках не фигурирует. Излишнюю настороженность сыщиков могло бы вызвать как раз полное отсутствие отпечатков.

Борюсик, тот орудовал в перчатках. Вот они, лежат на краешке журнального столика. Обычные резиновые перчатки для разнообразных хозяйственных нужд: раковину там отдраить с порошочком, или женушку снарядить на тот свет. Рядышком примостился заурядный моток клейкой ленты и такие же заурядные ножницы. Борюсик оставил этот реквизит на виду по рекомендации Жеки: мол, так будет естественнее – грабители воспользовались тем, что попалось под руку. Действительно, это покажется очень естественной, очень натуральной деталью. Особенно после просмотра кассеты. Любой следователь придет к выводу, что все происходило тихо-мирно, по-домашнему, так сказать, в любви и согласии.

Жека с трудом заставил себя посмотреть на обреченную женщину. Не хотелось ему убивать. И самому подпадать под расстрельную статью не хотелось. Оставить ее в покое и уйти с деньгами? Но тетка – не последняя фигура на крупнейшем рынке города. Значит, контактирует с местным рэкетом. А деньги немалые. Вычислят, непременно вычислят – у них особые, более надежные, чем у милиции, методы. Найдут, отнимут чужое плюс все, что у Жеки есть своего. Включая здоровье. И что же, дальше топать по жизни лохом сохатым? Да ни за что!

Приблизившись к живому изваянию на стуле, Жека тихо предложил:

– Глаза закрой. Не так страшно будет.

Нет, не закрыла. Вытаращила их так, что они лишь чудом не вылезли из орбит. Тогда он поспешно нацепил ей на нос бельевую прищепку, прихваченную в лоджии, а глаза закрыл сам. Он ничего не видел. Но чувствовал, как бьется, трепещет, извивается в пародии на оргазм сильное живое тело, никак не желающее умирать.

Десять секунд… двадцать… сорок…

– Пф-фф-фф-уу-уу!

Дух убиенной вырвался наружу. Но какой же он оказался зловонный!

В своем вечном оцепенении дожидалась бездыханная Ирина Дмитриевна возвращения мужа, а он все не появлялся, семенил где-то десятой дорогой, оттягивая момент встречи.

Но тем же вечером, часом раньше, часом позже, произошло еще одно событие, на первый взгляд с убийством никак не связанное, однако изящно вписавшееся в предопределенную роком схему.