Федор Московцев - M&D

– Городская клиника на Бутлерова, – сказал Алимов.

Андрей тут же без запинки назвал поименно руководство этой клиники (находящейся в пяти минутах ходьбы от офиса Парамиты), и выложил кучу разных подробностей, чтобы у собеседника не оставалось никаких сомнений в компетентности директора компании «Экссон».

Если в начале беседы у Дамира Алимова было несколько настороженное отношение, то к концу встречи они с Андреем разговаривали уже на одном языке.

– Давно работаешь в Казани?

– Сколько себя помню. Дело не в этом.

– А в чём?

– Дело в том, как вы будете платить.

– Мы платим хорошо… тем, кто хорошо с нами работает.

Андрей отчитывался в проделанной работе перед «барышнями» в ресторане «Танго». Исполнялись тишайшие, но очень эмоциональные песни с хорошей поэзией, интимной интонацией и тонкими аранжировками, где мрачноватая электроника прекрасно уживалась с прозрачной акустикой, включавшей в себя в том числе массу этнических инструментов с Востока.

– …по КМИЗу, если получится – деньги будут не раньше декабря, как реализуется рентгенпленка, которой они рассчитаются за мониторы. «Татхимфармпрепараты» – у них отсрочка на 30 дней, так что сентябрь месяц. Ну, а «Парамита» ещё не дала заявок.

И Андрей заверил, что помнит об их интересах в других лечебных учреждениях, с руководителями которых они познакомили и очень рекомендовали в качестве поставщика.

– Мы не сомневаемся в тебе, – сказала Вера Ильинична.

Нона Ильинична поинтересовалась, куда делся Вениамин Штейн.

– А что куда делся… У него там неприятности в Джонсоне. Те Стеррады, что вы купили, не пошли ему в план. Ему не засчитали эти двести пятьдесят тысяч.

– Но ведь это полностью его заслуга, он сделал нам презентацию, и мы решили купить у вас стерилизатор! – удивилась Вера Ильинична.

– Эти деньги пошли Виленской в план, и она получила премию. Она занимается Стеррадами, и доказала начальству, что эта продажа – результат её работы. Вениамин объявил бойкот, сидит дома, и забил на командировки. Не поехал на sales-meeting в Турцию и даже продинамил поездку в Штаты на конференцию – там собираются важные дядьки, в том числе ваш земляк, кардиохирург Акчурин, оперировавший Ельцина. Вместо Штейна туда поехала Виленская. Сам он отключил сотовый и строит дом.

Нона Ильинична закурила сигарету.

– Это, я считаю, глупо. Надо не сидеть дома, а поехать в Москву, и отстоять свои права. И эта московская девушка правильно сделала, что перехватила деньги у такого размазни.

– Это несправедливо, Нона, мы должны ему помочь! Давай позвоним в Джонсон!

– Вы тут неправы, Вера Ильинична! Если б мы сидели каждый по домам, у нас бы не было ни этих Стеррадов, ни генетической лаборатории, ничего бы не было. Даже сейчас, когда у нас отняли финансирование, мы смогли что-то сделать. Вот, упали на хвост КМИЗу, вышли на «Татхимфармпрепараты», и так далее. Закроется лавочка – другое что-нибудь придумаем.

– Ты считаешь, не надо помогать ему?

– Он в состоянии сделать это сам.

Некоторое время «барышни» спорили, в итоге Вера Ильинична уступила Ноне Ильиничне:

– Хорошо, мы не будем его вытаскивать.

И обратилась к Андрею.

– Как твой наследник?

– Мы сказали первое слово – в день, когда нам исполнилось полгода.

– Какое?

– «Папа», какое же ещё? Он сидел на диване, я встал перед ним на колени, и говорю: «Алик, ну скажи «папа», ну, пожалуйста: «папа», «папа». И он сказал – сначала просто «па», а потом полностью выпалил: «папа»!

И Андрей закончил гордо:

– Вот так!

– Тут не обошлось без маминого вмешательства, – уверенно сказала Вера Ильинична. – Это она тебе сделала приятное – научила сына. Кто ж ещё, ты ведь всё время в командировках.

Андрей потянулся за сигаретой – обе «барышни» курили, и ему приходилось за компанию. Нона Ильинична поинтересовалась, не начал ли он строить себе дом.

– Всё это пустое, всё лирика, – ответил он. – Скажу, как доктор доктору: строительство дома – это конец. Напоминает строительство пирамиды – строишь её, чтобы упокоиться в ней, когда стройка закончится. Вот что такое – строить самому. Если построил дом и ещё жив, начинаешь делать часовню, на очереди – усыпальница там, или склеп.

– Что-то совсем мрачно, сразу видно, работал в морге, – заметила Вера Ильинична. – Что же теперь, не жить в частном доме?

– Послушайте, дело не в том, жить или нежить. Дело в самом процессе. Хочешь дом – купи готовый, и отправь заместителя проверить, работает ли санузел, не протекает ли крыша – всё равно сам не рубишь в этом. Опять же, тут вопрос не в цене, не в том, что купить всегда дешевле – можно поторговаться, или кто-то нуждается, отдаёт по дешёвке; а когда строишь сам, попадёшь на стройматериалах, и строители всяко на**ут. Дело не в этом. Дело в том, что, когда ты замыкаешься в четырёх стенах, зацикливаешься на процессе строительства, то теряешь связь с реальностью. А стройка может длиться бесконечно – сначала коробка, потом отделка, ремонт, там, глядишь, трубу прорвало, там замок заклинило. Опять же, если всё в порядке, открываются новые горизонты, другие вопросы начинаются: часовня, усыпальница, склеп… Но все эти горизонты находятся в пределах того порочного круга, который человек сам себе очертил – возведение стен. Замкнуться внутри них – значит уподобить себя петухам, удел которых стеречь кур.

Он потянулся за новой сигаретой. Улыбнувшись, спросил Нону Ильиничну:

– Как там ваш, не женился?

Она чуть не поперхнулась мартини:

– Напугал меня как, бог с тобой! Повезло – мы оказались не такие большие. Нас обошли и выбрали взрослого мужчину. Конечно, поплакал наш жених, погоревал, да и успокоился. Ну, не стреляться же из-за какой-то мартышки! Хорошо, что всё случилось летом – учебный год на носу, выпускной класс, в следующем году – поступление в институт. Нам сейчас не до любви.

И добавила:

– Берегись десятиклассниц, Андрей! Со своими горизонтами…

Штейна больше не вспоминали. «Мы не будем его вытаскивать», – это было приговором. «Барышни» имели большое влияние на «Джонсоне», поэтому могли заявить, что будут работать только с Штейном, как зимой поставили ультиматум – только Совинком, и никто другой. Город Казань стал последним пунктом, откуда Штейн был вытеснен. Теперь он сделался совершенно никчемен: новых клиентов не нарабатывал, а старые не хотят с ним иметь дело.

Арина позанималась с Кириллом, уложила его спать, походила по квартире, тревожно размышляя, куда пропала Таня, и чем она может заниматься в ночи, посмотрела сериал, снова походила по квартире, пробовала читать, но мысли были устремлены к дочери, шляющейся непонятно где. Зачем ей было позволено ходить на дискотеки, ничего хорошего от этого не жди!? Почему нигде не сказано, как научить дочерей выбирать правильных парней?!