Иосиф Гольман - Не стреляйте в рекламиста

И вот Беланов, зная, кто убийца друга, на допросе слышал только радостный смех. Не пойман — не вор. И лично подписал бумагу на освобождение.

«Понял наконец», — читалось во взгляде освобождаемого. Действительно, понял.

«Авторитет» доехал на джипе с охраной до дома. Там немного расслабился, отпустил охрану. Принял на грудь, отметил возвращение любовью с женой. Расслабленный, вышел на лоджию покурить. И… не вернулся!

Его хватились часа через три, когда жена, проснувшись, не обнаружила супруга рядом.

Примерно в это же время Андрей выкладывал дерном яму, в которую закопал «авторитета». На начальной стадии ему помогали двое, но заканчивал он лично. Уже около ямы, оставшись наедине, зачитал приговор. С удовлетворением заглянул в обезумевшие от страха глаза. Следа не осталось от прежнего хозяина жизни! Потом — все как с Гришкой: не вынимая кляпа и не развязывая рук — три удара ножом в живот. И еще живого — в яму.

И никаких угрызений.

Воспоминания и сейчас доставили Беланову удовольствие. Гришка отмщен. А он, послужив еще около полугода, принял одно из предложений, которых всегда хватало. Работодателя знал давно: из одного гнезда. Только тот раньше занимался идеологией и, похоже, профиль не менял.

Теперь Андрей был в своей стихии. Никаких длинных согласований. Никаких проблем с финансированием. Задания конкретны и четки. Семьи у Андрея нет, но, в случае чего, его старенькой маме не придется побираться: фирма строго блюла свое лицо.

Единственно, что не нравилось: как и раньше приходилось работать на кого-то. А Андрей хотел — на себя. И это время — Беланов уверен — еще настанет.

В дверь постучали. Соседей стуком не удивишь: звонок вырван с корнем. Андрей взглянул на включенный микромонитор. Камера, замаскированная под дверной «глазок», показала дурацкую рожу Петруччо. Босс пригородной «бригады». Из двух или трех таких же придурков. Он вздохнул: с каким дерьмом приходится работать! Издержки профессии.

— Садись, Петруччо! — Андрей, открыв дверь, хозяйским жестом пригласил гостя к столу. — Чайку будешь?

— Нет, спасибо, — запинаясь, ответил вассал.

— Вот адресок, — передал Андрей отпечатанный на компьютере листок. Стандартная бумага, стандартный принтер. Его хозяин и не знает, что и кто на нем печатал. — Там жил небедный человек. Все, что найдете, — ваше.

— А где он сейчас?

— Сидит, — сказал Андрей и прикусил язык. Каждый должен знать то, что должен. — Там немало осталось.

Свинячьи глазки Петруччо загорелись.

— Квартира пустая?

— А бог его знает. Может, баба его. И дети.

Немой вопрос застыл в глазах Петруччо.

— Это не мои дети, — раздраженно сказал Андрей. Он не любил прямых указаний, даже в таком месте. — Это твои свидетели.

— Может, когда их нет? — размышлял Петруччо.

— Ты представляешь, как тот фрайер заховал лавэ? Сам найдешь?

Петруччо в затруднении почесал затылок. Не найдет. А мать при детях всегда покажет. А там посмотрим.

— Понял, командир.

Беланова передернуло. Он бы застрелился, если б у него был такой подчиненный. А с другой стороны, кто же ему Петруччо? Но это были неприятные мысли, и Андрей задвинул их в самую глубь сознания.

— Пойдете туда послезавтра.

— Чего тянуть?

— Сказал — выполняй.

Не объяснять же пригородному придурку, что там сейчас дежурит СОБР!

Больше говорить было не о чем. Рожа Петруччо выражала рабскую покорность. Он страшно боялся Андрея. Это делало его удобным и опасным одновременно. Ведь когда кто-то напугает его сильнее, он продаст прежнего хозяина с потрохами. Но Беланов и не думал дружить с ним вечно. Придет срок, и какой-нибудь работник фирмы, еще не покинувший соответствующий орган правопорядка, раскроет пару преступлений Петруччо, а сам он погибнет при задержании. Нечего было, дураку, отстреливаться. И народ, прочитав об этом в газете, вздохнет спокойнее.

После ухода Петруччо настроение Андрея упало. Он не признавался в этом даже себе, но ему не хотелось быть на одном поле с этими ягодами. Он сделал свой выбор, но не все, кого он уважал, пошли по похожему пути. Далеко не все.

Большая часть офицеров остались со своими нищенскими зарплатами и делали свое дело. Им мешали, дела рассыпались, в них стреляли, а они делали свое дело.

И если до конца честно, то тринадцать лет назад он пришел в «контору» не только за властью и деньгами. Эти «параметры» были особенно упоительны именно потому, что они доставались за… сейчас бы сказали — богоугодное дело. Тогда говорилось про Родину и коммунизм, но смысл не меняется. Сегодня богатые и сильные спасают только в американских боевиках. В нашей жизни богатые и сильные предпочитают убивать.

Эти размышления мешали Беланову. Он гнал их, но они возвращались. Андрей вздохнул и усилием воли выбросил глупости из головы. Тем более что пришел новый посетитель, и с ним, в отличие от Петруччо, надо быть настороже. По полной форме.

А пришел Михаил Федорович Федотов. Кличка — Псих. Он и есть псих. Дел с ним стараются не иметь, но задевать его или отказать в просьбе мало кто рискнет.

Псих — старая связь Андрея. Кличку получил за историю, случившуюся еще в 80-х. Сам — из ближнего Подмосковья. Работал проводником вагона-рефрижератора. А его супруга делила постель с начальником местного РОВД. Псих, тогда еще — Михаил Федорович, узнав об этом, пришел к нему на прием. С пустяковой, в общем-то, просьбой: никогда больше к его супруге не лезть. Ни парткомом не грозил, ни чем еще. А начальник повел себя неверно: начал пугать, угрожал засадить.

— Сейчас я покажу тебе фокус, — спокойно сказал Псих (фразу потом долго обсасывали на зонах). И показал. Достал гранату-лимонку, тогда очень большую редкость. Снял чеку и крутанул ее по полированному столу начальника. Оба тупо наблюдали за ее вращением. Один — с усмешкой, другой — оцепенев от ужаса. Граната все-таки взорвалась не на столе, а на полпути к полу. Оба пострадали, оба — не насмерть.

На зоне надлом, случившийся в его психике, лишь усилился. Отсутствие нормального инстинкта самосо-хранения делало невозможным деловые отношения с этим человеком. Он не понимал и не признавал никаких понятий. В заключении совершил еще убийство (а по неофициальным данным Андрея — три). Выйдя на свободу, оказался не у дел.

Андрей вцепился в него, как стервятник. Это был готовый ликвидатор. И стреноженный по полной форме. Первое — Андрей щедро платил. Второе — Псих его смертельно боялся. Не лично за себя, понятно. Андрей сумел найти «окно уязвимости» человека, патологически не испытывавшего страха. Оно оказалось примитивно обычным. У его грешной супруги родилась после всех событий дочка. Псих знал: не его. Что не мешало ему любить маленького человечка всем тем нормальным, что еще оставалось в его искалеченной душе.