Иосиф Гольман - Не стреляйте в рекламиста

Но Береславский, услышав выстрелы, отнюдь не впал в ступор, как час назад. Более того, он на бегу открыл огонь из своего «Глока». Почти не целясь, шпарил сдвоенными, как учил Роман, ориентируясь по мелькающей среди деревьев тени.

— Пам-пам! Пам-пам! Пам-Пам!

Пули засвистали вокруг Беланова. Он впервые становился жертвой самого себя. Рука болела, глаза заливал пот. По лицу больно щелкнуло отбитой пулей веткой. Подвернутая нога не давала бежать в полную силу.

— Пам-пам! Пам-Пам! Пам-пам! — грохотало сзади.

«У него „Глок“, — подумал Беланов. — Вот куда делся Свистун».

Он уже не хотел убивать Береславского. Имея неизрасходованную половину магазина, Беланов запихал «ствол» в кобуру. Когда тяжелый «Глок» был в здоровой руке — мешал бежать.

Он хотел теперь только одного: чтобы от него все отстали. Чтобы его не пытались убить безногие и безрукие инвалиды. Чтоб за ним, больным и — впервые в жизни — испуганным, не гонялись с семнадцатизарядным «Глоком» толстые, совсем неспортивные директора.

— Пам-пам! Пам-пам!

Они не такие, как он. Но они его убьют.

Деморализованный Беланов, подгоняемый «флэшами» Ефима, из последних сил рванулся вперед.

И выбежал на просеку. Обратно было нельзя: это значило сразу наткнуться на выстрел в упор. Впереди вновь чернел лес, но между ним и Белановым тянулась глубокая канава с недоделанным бетонным коллектором на дне. Со здоровой ногой и рукой Андрей перепрыгнул бы ее в два счета. Теперь же — боялся.

Но если сначала прыгнуть вниз, то Береславский убьет его на той стороне, когда Беланов будет карабкаться наверх.

— Пам! — раздался сзади, совсем близко, одиночный выстрел. Пуля буквально шевельнула волосы.

Беланов решился, разбежался и прыгнул.

Ему не хватило всего десяти сантиметров. Бессильной правой рукой он попытался ухватиться за куст, но не удержался и рухнул вниз.

Спиной ударился о трубу. Страшная боль пронзила все тело.

Он даже закричать сначала не смог. И ноги не слушались его. Он просто не чувствовал своих ног.

Беланов запрокинул голову.

Над ним, в свете вечернего, почти темного неба, вырисовывался силуэт Береславского.

— А-а-а-а! — закричал Беланов. Это пришла его смерть.

Ефим выставил руку с пистолетом. Прицелился в светлеющее пятно внизу. С трех метров трудно промазать. Закрыл глаза, но пронзительный крик Беланова ворвался в уши.

Нажал на спуск.

— Клик! — щелкнул боек. Патронов в магазине не было. Все семнадцать расстрелял в лесу. Патронов вообще больше не было. Даже если бы Ефим захотел перезарядить оружие, он не смог бы этого сделать.

Беланов на дне канавы, поняв, в чем дело, истерично расхохотался:

— Что, сволочь, съел? Теперь моя очередь! — Он достал левой рукой пистолет и дважды выстрелил вверх. Ефим успел отскочить. Беланов выстрелил еще несколько раз. Вспышки освещали влажную, неровно срезанную ковшом землю, щербатую кирпичную окантовочную кладку коллектора и край бетонной трубы, на которую он упал. Андрей вдруг понял, что ничего другого в своей жизни он больше не увидит.

— Где ты, гад? — закричал он.

— Я здесь, — не подходя к краю, ответил Ефим.

— Подойди сюда.

— Нет. Не подойду. Я тебя по-другому убью.

— Как? — вдруг спросил Беланов.

— Схожу в машину за канистрой, — объяснил Береславский, не входя в сектор обстрела. Он уже понял, что Беланов не в состоянии двигаться. — Оболью тебя сверху бензином и брошу зажигалку.

Беланов внизу завыл. Сквозь вопли наконец пробилось:

— Помоги мне! У меня сломан позвоночник! Я инвалид!

— Атаман тоже был инвалидом, — спокойно ответил Ефим. Он и в самом деле ничего не ощущал.

— Ты же человек! — простонал Беланов. — Ты не можешь меня сжечь! Я никого не жег!

— Человек? — повторил за Белановым Береславский. Подумал немного и сам себе ответил: — Уже и не знаю. Я пошел за канистрой.

И пошел. Успел сделать несколько шагов, как из канавы донесся одиночный выстрел. Ефим остановился. Прислушался. Осторожно приблизился к краю канавы. Выждал несколько минут. Обостренные чувства подсказывали, что живых рядом с ним нет.

Он заглянул в канаву. Было почти темно, но слабого света выползшей из-за тучи луны оказалось достаточно, чтобы понять: с Белановым покончено. Больше такого нет.

Ефим вздохнул и, сориентировавшись, нетвердой походкой направился в обратную сторону, к шоссе. У вывороченной сосны остановился и засунул пустой пистолет глубоко под корни. Встал, отряхнул руки. Внезапно ему стало страшно: деревья протягивали к нему черные ветви и хватали за лицо. На дорогу он выскочил почти бегом.

Оба автомобиля стояли раскрытые, с работающими двигателями. Скорее всего, мимо них за это время никто не проезжал. Дорожка была узкая, вела к пионерлагерю, работавшему только летом (на его территории Береславский когда-то познакомился с Атаманом) и военной базе. Здесь и днем-то машин нет. А ночью — подавно.

Ефим сел за руль, закрыл дверь, пристегнул ремень. Янтарные огоньки приборов почему-то успокаивали. Он плавно развернулся и набрал скорость.

До самого выезда на шоссе ему не встретилась ни одна машина.

Уже на трассе достал сотовый и набрал Сашкин номер.

— Алло! — взволнованно откликнулась Лена. Звонка ждали.

— Это я, — сказал Береславский. — Еду от мамы.

— Ты живой? — всхлипнула Лена.

— А что же мне будет? — удивился Ефим. — У мамы не опасно. Разве что пирогами объешься.

Трубку у Лены отняли. Послышался голос Ивлиева:

— Все в порядке?

— Да.

— Смени обувь, нельзя чтоб ноги промокли.

Береславский усмехнулся. Вот же старый чекист! Присутствие Ефима на месте гибели Беланова можно доказать, только идентифицируя следы да грязь на подошвах. Но Ефим не убивал Беланова. Ему нечего бояться. А значит, нечего и думать о ботинках.

— Не волнуйся, старик. Все будет хорошо.

— Не сомневаюсь, — буркнул дед. — Если заменить тебе голову.

Он, видно, здорово переволновался.

— Да ладно тебе, — Ефиму не хотелось зубоскалить. — Я еду к Наташке, сегодня к Толстому уже не заеду. Пусть он не обижается. Пока, — и положил трубку.

Тут только Береславский заметил две машины с «мигалками», набитые людьми и летящие ему навстречу. Он прижался к обочине, они пролетели мимо. Ефим притормозил и в зеркальце убедился, что машины свернули на повороте.

Кроме пустого автомобиля, без собаки долго ничего не найдут. В любом случае он тут ни при чем. Киллер сам застрелился.

Ефим открыл дверь своим ключом. Уже месяц, как он безвыездно живет тут.

Наташка выбежала, как легла, в ночной рубашке, домашняя и теплая. Но совсем не заспанная. Всю правду ей наверняка не сказали. А намеки заставили здорово испугаться.

— Все нормально? — Она прижалась к Ефиму.