Сергей Волошин - Бойцовые псы

— Больше никто не погибнет. Ещё один, после меня, — глухо сказал Баранов, — последний. И всё… Уж поверьте… Все, больше я вам ничего не скажу.

— И вы знаете, кто именно этот последний? — сощурился Чурилин.

— Знаю, но вам я не скажу, — насупился Баранов. — Тому, кого это ждет, скажу обязательно.

Толя Артикулов, вот кто следующий, подумал Баранов. Он был тогда с нами возле метро.

— Какие-то вы мне все загадки задаете… — поморщился следователь. — Знаю, но не скажу… Что ж это за тайна такая, которую вы, сотрудник правоохранительных органов, считаете возможным скрывать от прокуратуры?

Баранов молчал, тоскливо глядя куда-то мимо следователя. Что угодно, только не позор. И так, кажется, наговорил лишнего. Теперь с живого не слезут… Эх, только бы жена и дочь не узнали.

— Больше вы от меня ничего не услышите, — упрямо сказал он. — Я вообще мог бы ничего не говорить. Хотел вам помочь.

— Да будьте вы мужчиной, наконец! — вспылил Чурилин. — Начали, так говорите все до конца! Всё равно ведь все расскажете, поверьте моему опыту!

Баранов снова встал:

— Я могу идти?

— Хоть на все четыре! — раздраженно сказал Виктор Петрович. — Хотя постойте. Ладно, будем считать, договорились. Возьму все на себя… Вы, я вижу, упрямый… Что вы все-таки, в конце концов, предлагаете? Следить за вами? Вы же знаете, последних двоих убили издали, из снайперской винтовки. Правда, самого первого убили с близкого расстояния, но фоторобот убийцы ничего нам не дал…

— А можно на него взглянуть? На робот? — поднял голову Баранов.

— А вы что, разве его не видели… — удивился Чурилин. И стукнул себя по лбу: — Ну да, все понял. — Виктор Петрович встал, подошел к двери.

— Товарищ капитан! — обратился он к дежурному по отделению. — Почему я нигде у вас не вижу фоторобота убийцы Кравцова? Мне кажется, уж в вашем-то отделении он должен быть на самом видном месте.

— Да он тут висел, — послышался голос дежурного. — А потом новых сверху понавешали…

Фоторобот принесли через несколько минут. Баранов смотрел на него с минуту, потом пожал плечами.

— Он вроде… Ну тот, что был с девчонкой.

…В тот же вечер Баранов вышел гулять с собакой, немецкой овчаркой. Прежде он редко с ней выходил, все больше дочь или жена. Теперь вышел сам. Под курткой был надет бронежилет, на голове, скрытая нелепо встопорщившейся ондатровой шапкой, — каска спецназа.

Тем временем несколько человек дежурили на крышах и чердаках близлежащих домов, разглядывая сверху через приборы ночного видения все, что происходило в окрестностях…

И все же они не уследили.

Костя давно засек оперативников, еще когда только шел на облюбованное место на лестничной клетке, между этажами. Ну что ж, этого следовало ожидать. Неудобство, конечно, но ему, можно сказать, снова повезло: он устроился в старой полуразбитой машине, выбитое ветровое стекло которой было затянуто побелевшей на морозе пленкой. И вот он ждет, стараясь не шевелиться, даже щека начала пристывать к ложу карабина. Ничего, ничего, дело того стоит… Ну, наконец-то! Вот он идет, мент, с собакой погулять вышел… Ну что ж, помогай господь… «Однако!» — удивился Костя. Судя по тому, как скованно двигались у Баранова руки, по его неестественной толщине, по чудовищно распухшей голове Костя догадался: на нем бронежилет и, скорее всего, каска. Страхуется, сволочь. Так, стрелять надо в шею, других вариантов просто нет.

Но в тот момент, когда он потянул спусковой крючок, собака Баранова, заметившая кошку, вдруг резко дернула, и мент, чтобы удержаться на ногах, неуклюже скрючился. Костя видел, как мотнулась в сторону, словно от удара, нелепо разбухшая голова врага, и понял: на этот раз неудача. Ну что ж, надо сматываться, и как можно быстрее…

Баранов не слышал выстрела, только ощутил тяжелый удар по голове и упал, потеряв сознание… Очнулся через несколько минут от надсадного звона в ушах и лая верного Рекса, не подпускавшего к хозяину сбежавшихся людей. Он почувствовал, как болит голова, почувствовал липкое тепло залившей лицо крови.

Каска спасла ему жизнь. Пуля пробила ее, но изменила направление и, пройдя по касательной, лишь вспорола кожу на темени.

— Рекс, фу! На место, — слабым голосом, держась за голову, сказал Баранов.

Чурилин подал ему руку, помог подняться.

— Как будто кувалдой дали по голове, — сказал Баранов окружающим слабым голосом.

Между тем были вызваны дополнительные наряды, чтобы прочесать ближайшие дома, потом вступил в действие оперативный план «Перехват»…

— Если прочесывание ничего не даст, ищи ветра в поле, — сказал Чурилин вполголоса членам своей группы.

Прочесывание ничего не дало. Но под утро Чурилина, все в том же чужом кабинете на Петровке, подняли на ноги телефонным звонком: арестован подозреваемый.

— Где сейчас Баранов? — спросил Чурилин, прыгая на одной ноге и пытаясь продеть другую в штанину.

— В больнице, — сказали ему. — Сотрясение мозга. Врачи велели до утра не беспокоить.

Лёха встал поздно, голова ныла после вчерашнего, а тут еще эти звонки в дверь, опять посетители поспать не дадут, мать их так…

Пришлось начать прием в трусах и в майке, со стаканом в руке — должен же человек опохмелиться, чтобы привести себя в рабочее состояние.

— Проходи, Антонова, — сказал Лёха приветливо, увидев старушечье лицо, заглянувшее в приоткрытую дверь комнаты и тут же отпрянувшее от увиденного. — Заходи, тут все свои… Или жди, пока оденусь… Настюха! — крикнул он своей новой сожительнице, даме неопределённого возраста и социального статуса с помятым лицом, курившей возле открытой форточки. — Дай рубашку хоть какую-нибудь, люди же ждут! Вон уже очередь целая.

— Подождут, — равнодушно отмахнулась Настюха, — совести у них никакой. Люди только встали, а они уже здесь… Вот пусть в свой собес идут! Или в префектуру. Или к депутату своему… Выбрали этого гладкомордого от фронта какого-то, вот пусть он им и решает…

— Да мы б Алексей Дмитрича… с дорогой душой, пусть только выдвинется! — заговорили на разные голоса бабули, которых уже набился полный коридор.

— Мне там делать нечего, — важно сказал Лёха. — Там меня сожрут с потрохами. Или послом отправят, чтоб с глаз долой, как народного заступника… Ну что у тебя за дела, Антонова? Опять сын пьянствует, а ты домой его не пускаешь?

— Да не одна я, Алексей Дмитрич, мы к вам на поклон, со всей комиссией и с расширенными полномочиями…

— Это вы, что ли, комиссия?.. — недоуменно почесался Лёха. — А какие еще полномочия? Только кто-нибудь один. Говори ты, Антонова.

— Мы пришли к вам от всех бывших тружеников, которые в нашей префектуре проживают. Пенсию нам задержали в том месяце, помните?