Владимир Колычев - Я промазал, опер – нет

Но что может меня остановить? Что? Закон?! Мораль?.. Но закон бессилен перед этим монстром, трусость которого обрекла на смерть столько невинных людей. А как можно простить ему девочку Вику с куклой Машей?.. Мразь!..

Но может, я все-таки остановлюсь? Ну а вдруг?.. Ну не хочу я больше убивать, невмоготу больше... А в глаза Хряпову я, конечно, посмотрю.

Я потянулся на своей верхней полке. Спохватившись, потрогал свежий рубец на шее... Затянулась уже рана, можно обходиться без повязок. Спасибо Дарье, это она меня выходила. С тех пор как я поселился у нее, рана перестала гноиться, потому и зажила так быстро.

Больше месяца я жил у нее. Просто жил. Уступил ей законное место в комнате, сам перебрался на балкон, устроился на раскладушке. И весь отпуск по ранению я провел у нее, оттаивал под ее теплым начальственным присмотром... Вольностей не допускал, а она понимала мое состояние.

Да и не стала бы Дарья набиваться, не из тех она женщин, что нагло форсируют события. Не пыталась она меня соблазнить, но ждала... Неравнодушна она ко мне, да и меня к ней тянет. Но пока Олеся не отомщена, никакой крамолы в мыслях... А я должен за нее отомстить. Должен. А если не смогу, какой же я тогда мужчина?.. Иногда мне казалось, лучше быть размазней и тряпкой, чем убивать...

– Нет, ну ты посмотри, только у нас в стране могут покупать оружие за границей!

Вопиющая абсурдность такого восклицания заставила меня глянуть вниз. За столиком с развернутой газетой перед глазами сидел мужчина лет пятидесяти. Рыжая плешь между залысинами, исполосованный морщинами лоб, крупные роговые очки, презрительно оттопыренная нижняя губа, козлиная бородка. Белая рубашка, галстук-бабочка. Ну да, конечно, настоящий интеллигент всегда должен выделяться из народа...

Я медленно спустился с верхней полки, неторопливо сел на край нижней, где, согнув горкой ноги, лежала грузная, безразличная ко всему женщина лет шестидесяти. Сунул ноги в тапочки, зевнул, почесал живот. Потянувшись, глянул в окно. Товарный состав на путях, люди на платформе, тетка с клетчатой сумкой, растрепанная девчонка с воздушным шариком под мышкой... Какая-то станция. Плохо, конечно, что поезд так резко затормозил, но ведь не смертельно.

– Чего вы там возмущаетесь? – спросил я, не очень дружелюбно глянув на интеллигента.

Он смерил меня пытливым взглядом, пущенным поверх очков. Оценивает, быдло я или не совсем. Не знаю, что там он про меня решил, но на вопрос отозвался в привычной своей презрительной манере.

– Вот, представьте себе, корабль собрались за границей покупать!

– Кто?

– Россия! У Франции!

– У Франции? Слышал. Десантный корабль, с вертолетами.

– Вот-вот! Как будто мы сами корабли строить не можем!

– Не можем, – в ироничной ухмылке скривил я губы. – Мы за границей оружие покупаем. Все производят, а мы покупаем. И покупаем, и покупаем... Только у нас в стране могут закупать оружие за границей. Потому что мы отсталые и ни на что не способные.

Не скажу, что я был большим патриотом, но таких вот козлобородых нытиков терпеть не мог. Все у них не так в этой стране. Грабят, убивают – только у нас. Наркотики – только у нас. Пьют – ну, это само собой, мы не просто первые в мире по алкоголю, а единственные, потому что все другие страны – эталон трезвости и правопорядка. Ну а то, что Россия – сырьевой придаток Европы, и вовсе плешь проели. Нефть, газ – больше ни на что не годимся. Ни электроники у нас нет, ни техники. Ну а то, что космические ракеты у нас самые надежные, так это потому что из дерева сделаны и русская печь там вместо двигателей... Ну и оружие у нас, само собой, сплошь каменные дубины...

– А разве нет? – стал заводиться козлобородый. – Все развалили, все продали!

– Да, но пока что у нас оружие покупают, а не наоборот.

– А у Франции зачем покупаем? А затем, что своих заводов больше нет, все разрушено!

– И заводы есть, и верфи. И все они заняты, везде корабли строятся...

Настоящий интеллигент должен вглубь копать. Грязь, она обычно наверху, а ниже, под землей, благородные залежи – руда железная, золото, алмазы... А гнилая интеллигенция потому и гнилая, что грязь только и собирает, найдет гниль и месит ее, и месит в свое удовольствие.

Не скажу, что в стране у нас все замечательно, далеко не так, но ведь есть же и положительные моменты. Если бы козлобородый набрался терпения, поднял бы не желтую, а более серьезную информацию, он бы узнал, сколько в России строится боевых и вспомогательных кораблей, сколько в ремонте стоит и на модернизации. Очень много всего хорошего и утешительного. Но это ему неинтересно, потому что он как тот вампир – ему плохая кровь нужна, а солнце просто опасно для жизни... И может, он мазохист, и его возбуждают только гадости...

– Кто вам такое сказал? – воинствующе напыжился очкастый.

Я мог бы сказать, что со скуки последний месяц пропадал в Сети, на каждый поверхностный негатив пытаясь отыскать глубинный позитив. Ну, не на каждый, но все-таки... Но я просто промолчал. Потому что не хотел вступать в полемику. Есть простая истина – не спорь с идиотом: он сначала опустит тебя до своего уровня, а потом задавит опытом...

Я потянулся к своей куртке, вытащил из кармана пачку сигарет, направился в тамбур покурить.

– Вот только у нас в стране такие смешные оптимисты! – донеслось до меня вслед.

Но я лишь махнул рукой. Слишком уж мелкая обида, чтобы реагировать на нее. Скорее радоваться надо, а не огорчаться. Несерьезная эта перепалка, даже в чем-то забавная, зато перебивает горькие думы, что не давали мне покоя, толкнули в дальний путь. Эх, если бы козлобородый был единственной для меня неприятностью.

Доставая на ходу сигарету, я проходил мимо последнего купе. Дверь была открыта, и взгляд мой скользнул по девушке, сидевшей на нижней полке. Затылком она упиралась в стеклянный плафон фонаря, локоть ее лежал на столе, ноги разведены в стороны – одной она подпирала переборку, другая, также согнутая в коленке, была отведена в сторону. Будь эта девушка в платье, вышла бы очень непристойная поза, но поскольку на ней был красный спортивный костюм, развратную картинку мог увидеть только извращенный глаз.

Она смотрела на меня как на декорацию, движущуюся по подиуму вагонного коридора. Что есть я, что нет меня... Но вот в ее безразличном взгляде шевельнулся интерес. Но сама она даже не шелохнулась и головы не повернула, чтобы проводить меня взглядом.

Я прошел мимо, унося ее запечатленный образ. Черные волосы средней длины, глаза небольшие, но сильно накрашенные, видимо, для того, чтобы придать им объемность, широкий нос, длинные тонкие губы, узкий подбородок... Не красавица, а если симпатичная, то с большим натягом... Но почему тогда ее внешность так взволновала меня?