Валерий Ильичёв - Прощание с облаками

Кучум злобно выругался:

— У него что, там в камере совсем мозги расплавились? Терпилу с семьей менты куда-то вывезли и от нас до суда скрывают. А у меня нет разведчиков и шпионов, чтобы выяснить, где его прячут.

Розанов понял, что уплывает из-под носа солидный куш, обещанный подзащитным, и решил пустить в ход последний аргумент:

— Грош в случае отказа просил передать, что если не дождется помощи, то тебе, Кучум, надо готовиться к жаркой бане вместе со своими двумя друзьями и четырьмя банщиками.

Кучум злобно скрипнул зубами:

— Грош мне ещё угрожать вздумал? Он, наверное, думает, что там в камере он от меня в безопасности? Так передай ему, что ошибается. Если не угомонится, то на своей шкуре убедится, что надо держать язык за зубами.

— Ты зря разволновался. Он не угрожал, а просил учесть. Думаю, он это сказал от отчаяния. Не хочется срок отбывать.

— Он что, там никогда не был и ему впервой года два посидеть?

— Тут дело, наверное, в его жене, Галине. Он все печется о ней.

— Ну, это понятно, Я Галку знаю, она девка видная, и её одну надолго оставлять опасно. Ладно, передай этому отморозку, что мы его отмажем, как только начнется судебный процесс. Менты вынуждены будут привезти потерпевшего для свидетельских показаний в зал заседания, и тогда мы его припугнем. А пока пусть не «колется», говорит, что требовал вернуть долг.

Кучум блефовал. Он знал, что в зале суда никто не даст приблизиться к потерпевшему.

«Грош не дурак и тоже это поймет. Но вряд ли он решится рассказать о той разборке в бане, когда мне пришлось замочить обнаглевшего Пыжа. Но рисковать нельзя. И дело тут не в ментовхе: братва не прощает беспредела. Гроша надо „мочить“. Сегодня же надо отправить „маляву“ за решетку. Да и этого дохляка — защитничка — нельзя оставлять в живых: ему Грош ляпнул про баню. Все рассказал или упомянул — не имеет значения: только мертвые молчат».

Кучум тяжело посмотрел на лысоватого полного человека, из-за жадности рискнувшего прийти к нему с шантажом.

Он небрежно махнул рукою:

— Ну все, иди, а то мне задерживаться нельзя.

Розанов поднялся и пошел к выходу. Он не видел, как Кучум, мгновенно вытянул руку и указал большим пальцем вниз, обрекая адвоката на смерть. И двое сидящих у дверей крепких парней поднялись и пошли за ним вслед.

…Адвоката убили недалеко от его дома в проходном дворе, нанеся сильный удар палкой, подобранной возле кучи строительного мусора. Снятые часы и исчезнувшее портмоне заставили сыщиков из местного отделение милиции выдвинуть и работать в основном по версии об уличном ограблении. Но тщательная проверка местных мелких уголовников не дала результатов. И вскоре активный розыск по горячим следам сменился по этому делу рутинным сбором данных, не имеющих прямого отношения к совершенному преступлению.

А молодая девица безуспешно звонила Розанову в тот и в последующие вечера, пока наконец, решила, что зря взяла у него доллары. Хороший карась соскочил с крючка, так и не проглотив наживку!

«Тухлое дело: „Мефистофель“ за пустяк такие деньги предлагать не будет. Зачем послал за мной, своих ребят жалеет что ли?» Я мельком глянул на скуластое азиатско-раскосое лицо телохранителя, стоявшего за спиной «Мефистофеля».

Чуткий «Мефистофель» криво усмехается: «Да, ты прав. Мои парни могут это сделать не хуже тебя, но мы тут все под присмотром милиции. Нас „пасут“ очень плотно, а тебя в нашем городе никто не знает. Сделал свое дело и укатил. А рисковать в этом деле нельзя: моя жизнь поставлена на карту. И единственный свидетель, способный связать меня с бандой „Рваного“, — объект твоей заботы. В нашем распоряжении не более суток. За срочность я и плачу в десять раз больше обычной цены».

«Вот это и подозрительно, — вновь подумалось мне. — Подобную сумму обещают, когда вообще не собираются платить. А такой расклад становится опасным».

— Сумма действительно огромная, но мы готовы заплатить. — «Мефистофель» бросает на меня пронзительный взгляд. — Дело, как понимаешь, не только во мне. Под угрозой вся организация, и мне просто не позволят сесть на скамью подсудимых. Здесь затронуты интересы людей посерьезней меня, и ты это должен понять.

Я хорошо помню, как в колонии лишь один жест «Мефистофеля» решал судьбу любого «зека». А тут, оказывается, ещё серьезней бывает. Дело, действительно, тухлое, но отказаться теперь, когда знаю задание, невозможно.

— Инструмент у тебя с собой?

«„Мефистофель“ говорит о моем участии в акции, как о уже решенном деле. Возражать бессмысленно и опасно. Надо включаться в игру, а там видно будет. В конце концов „Мефистофель“ — король здесь на юге, а страна большая и укрыться есть где. Дело, конечно, придется сделать: свой профессиональный авторитет терять не хочу. Но и подставляться под ребят „Мефистофеля“ не собираюсь. За предложенную мне сумму они убьют любого. Но пусть думают, что я в ловушке».

Приняв решение, я сразу чувствую уверенность: «Чего зря спрашиваешь, я не в солярий загорать по путевке приехал!»

«Мефистофель» недовольно поджимает узкие губы под горбатым носом, но предпочитает не замечать моей дерзости. Да и мне перехлестывать не надо, самое время сыграть в поддавки.

— Уточнить кое-что надо, — говорю я примирительно.

— Спрашивай, — снисходительно разрешает «Мефистофель».

— Кто он?

«Мефистофель» кивает широкоскулому, и тот подносит к моему лицу фотографию молодого улыбающегося мужчины. Несколько мгновений достаточно; я запомнил его навсегда.

«Мефистофель» берет возвращенную ему фотографию и, сжигая её, поясняет: «Больше тебе о нем и знать нечего».

— Его «пасут»?

— Естественно, но не очень плотно. Местные «менты» не имеют большого опыта охраны свидетелей.

«Но все равно — это дело тухлое: надо убрать человека, знающего об опасности, да ещё находящегося под охраной милиции. И на это дело отводится меньше суток».

— Я тоже не фрайер, сынок, как ты, наверное, догадываешься. Сегодня вечером его выведут на тебя. — «Мефистофель» открыл лежавшую перед ним папку. — Вот посмотри на план. Это дом одного уважаемого в городе человека. Пустынный приморский парк примыкает к дому, и если влезть вот на это дерево, то окажешься прямо в трех метрах от смотровой площадки особняка. Вот именно сюда он и выйдет на тебя ровно в 21 час.

— А если не выйдет?

«Мефистофель» впервые за время разговора усмехается: «Об этом не волнуйся. Слишком уж хорош будет у нас загонщик: стройная, как кипарис, с длинными до плеч волосами натуральная блондинка, одетая в ярко-желтое платье. Сама, между прочим, на этом цвете настояла, чтобы ты не промахнулся и ненароком в неё не попал».