Валерий Ильичёв - Прощание с облаками

— А я не попаду?

— Все-таки с тобой легко иметь дело. Ты все понимаешь правильно: убрать придется и её. Для тебя, я знаю, что одного, что двух — без разницы. Всего только лишний взмах рукой. Небось, на каждой тренировке по «дартсу» по сотне раз дротики бросать приходится.

— Дротики в «дартс» в несколько раз легче ножа с ртутью в рукоятке и гусиным оперением.

— Но и сумму, полученную за два взмаха рукой, ты за всю жизнь не заработаешь, даже если будешь, как у станка, по восемь часов метать дротики в цель, — возражает «Мефистофель».

«Сейчас, — подумал я, — самое время вносить в его сценарий поправки и начать надо издалека».

— Послушай, «Мефистофель», оказывается твоя сумма не так уж и велика: она не в десять раз больше обычной, а всего лишь Б пять, так как убрать надо двоих, а не одного. Или ты за женщину собираешься платить отдельно?

«Мефистофель» отрицательно качает головой, и я продолжаю: «Кроме того, ты будешь платить не за два взмаха, а за целых четыре: ведь без контрольных „уколов“ — гарантий нет. А без них тебе не обойтись».

— Это тебе теперь нужны гарантии. И не меньше, чем мне, — парирует «Мефистофель».

Я предпочитаю не замечать угрозу и продолжаю гнуть свое; «И, кроме того, „Мефистофель“, ты же знаешь правила: мне, как обычно, нужен задаток, ну, скажем, половину от общей суммы на случай непредвиденных обстоятельств».

— Расчет завтра утром в поезде. Касым принесет деньги. Вот твой билет. Поезд отходит в 8 часов утра. Смотри, не опоздай.

«Все ясно: они хотят быть уверенными в моем появлении в поезде. Но я тоже должен иметь свои гарантии».

— Ты меня совсем за дурака считаешь, «Мефистофель», если думаешь, что я пойду на дело без всякого задатка.

— Хорошо, — неожиданно соглашается «Мефистофель», — я дам тебе задаток, но не пятьдесят, а лишь тридцать процентов от обусловленной суммы. Касым, отдай ему деньги.

Касым наклоняется и достает из нижнего ящика стола обвязанный бечевкой увесистый сверток. Мне все это крайне не нравится: и легкость, с которой «Мефистофель» соглашается дать задаток, и заранее заготовленный сверток. На всякий случай, не торопясь, развязываю узел, разворачиваю плотную материю и, проведя пальцем по краям банкнот, убеждаюсь, что передо мной не «кукла», а настоящие деньги. Тщательно вновь заворачивают банковские упаковки, связываю их толстой бечевкой и небрежно засовываю в свою верную спутницу — потертую, но вместительную спортивную сумку.

До намеченной акции остается ещё несколько часов, и можно успеть отдохнуть с дороги, но я не тороплюсь уходить.

— Почему ты уверен, что она выманит его на меня?

— Все старо как мир, — нехотя отвечает «Мефистофель». — Мужчина влюблен и не сможет отказаться от неожиданной возможности свидания после нескольких месяцев разрыва отношений. Объект сам освободится на некоторое время от опеки милиции. На приеме в особняке среди многочисленных гостей это будет нетрудно.

— А она его настолько разлюбила, что согласна подставить под нож?

— Может быть и нет, — «Мефистофель» несколько мгновений колеблется. — Но ещё больше она любит свою несовершеннолетнюю дочь и не хочет для неё неприятностей. И еще: мне не нравятся твои распросы.

«Он, конечно, прав: не мое это дело. Девчонка наверняка у него в руках и мать приведет возлюбленного на плаху».

«Мефистофель» поднимается, давая понять об окончании разговора. Но все равно последнее слово все-таки за мной: «Надеюсь, никто из твоих ребят не будет дышать мне в затылок во время акции. На охоте я становлюсь нервным и могу нечаянно взмахнуть рукой не в ту сторону».

И вновь «Мефистофель» не возражает: «Я правила знаю. Моих людей сегодня не должно быть вблизи от места гибели свидетеля. Риск слишком велик».

Больше говорить, действительно, не о чем, и я иду в отведенную мне для отдыха комнату. Перед тем как лечь на кровать я достаю из спортивной сумки свои специально изготовленные ножи. Их ровно семь — на счастье. Каждый из них вставлен в отдельную кожаную ячейку круглого легкого металлического цилиндра, словно патроны в барабане нагана. Их вид всегда действует на меня успокаивающе и вселяет уверенность в успехе. А он мне сегодня необходим: никогда ещё я так не был близок к гибели, как сегодня. Причитающуюся мне огромную сумму «Мефистофель» явно не собирается отдавать, и к поезду я не пойду. Мне и задатка за глаза хватит. Сделаю дело и смоюсь. Пусть «Мефистофель» своей долей подавится. Так спокойнее, — и с этой мыслью засыпаю.

Сидеть на шершавой с множеством наростов толстой ветке неудобно, и я жалею, что не додумался взять с собой подушку.

Парочка появляется чуть раньше времени, но я наготове. Женщина решительно идет к краю площадки и мужчина послушно следует за ней. Они останавливаются прямо подо мной. Тонкие шерстяные перчатки, не мешают мне извлечь из обоймы два ножа. С такого близкого расстояния промахнуться невозможно: испуганно отпрянув от сраженного тела когда-то любимого человека, женщина почти тут же глухо вскрикивает и падает на него сверху, словно запоздало стремясь прикрыть от внезапной опасности. Нож инородным телом торчит в её светловолосом затылке. Для контроля ещё два раза взмахиваю рукой, как на тренировке, выдвигая локоть вперед до уровня плеча, к которому до отказа отвожу кисть с зажатым в ней ножом.

Теперь медлить нельзя! Быстро перебирая руками, сползаю по стволу вниз. Перчатки рвутся, но предохраняют ладони от шершавой, как наждак, коры дерева. Прыжком преодолеваюоставшееся до земли расстояние и сталкиваюсь лицом к лицу с двумя подростками. На вид им лет 16–17, И послала же их судьба лазать с фонарем по заросшему пустынному парку.: Чего они там искали? Свет больше ударяет по глазам. Резко; отпрыгнув в сторону, почти наугад я резким броском впиваю нож в переносицу парня, держащего фонарь. Второй, испуганно взвизгнув, стремглав бросается дальше от страшного места. Удобнее переместив за спиной спортивную сумку, я начинаю преследование. Как и «Мефистофелю», мне нельзя оставлять живых свидетелей. Эта мысль придает мне силы. Белая рубашка парня помогает не потерять его в темноте. Улучив момент, с силой мечу нож. Ну и везет же этому сосунку! Споткнувшись, он падает, и нож пролетает мимо.

Больше мне промахиваться нельзя: в руке остался последний нож. Расстояние между нами быстро сокращается. Упав, он повредил ногу, и я его постепенно настигаю. Он оборачивается и падает на колени: «Дяденька, не убивай!» Я ещё никогда не ликвидировал человека вот так, лицом к лицу. До чего же отвратительно чувствуешь себя, когда видишь рядом полные мольбы глаза человека, знающего, что его ждет, а ты не можешь ему ничем помочь: живых свидетелей оставлять нельзя. Мне даже не приходится демонстрировать свое искусство. Перехватив нож поудобнее, как обычный мясник, вонзаю нож прямо в сердце. Хорошее знание анатомии выручает, и парень не издает даже малейшего стона. Все кончено, и я бегу подальше от этого места, нагибаясь на ходу и вытирая ладони о густую траву запущенных газонов. До чего же противно убивать вот так — контактным способом.