Дэнни Кинг - Школа для негодяев

Да, да, вы правы. Иногда я совершаю дурацкие поступки. Видите ли, у Джинни и так почти не было карманных денег. Сестрица подсчитывала каждый пенс, как дамочка на диете, которая судорожно считает калории. Кроме того, перед Джинни маячил университет, и она уже давно начала копить свои крохи для того, чтобы иметь возможность заплатить за учебники и жратву. Даже будучи вором, я сознавал, что для разных людей деньги имеют различную ценность, поэтому предпочел, чтобы эта пятерка осталась в кошельке сестры, а не пошла на покупку порнографических журналов.

Если хотите, можете обозвать меня слюнтяем и тряпкой, только имейте в виду, что делать это надо с приличного расстояния, поскольку я ведь могу и догнать.

— Удачи, Уэйн, — с гордой улыбкой на лице пожелала мне Джинни и поспешила вслед за семейкой Банстед.

— Бампер, это чё, твоя сестра? — спросил Крыса, копошась у себя в штанах.

— И думать забудьте, мистер Макфарлан!

Через несколько минут мы закрыли импровизированную букмекерскую контору и ушли переодеваться в спортивную форму. План действий изменился в самую последнюю минуту, и об этом пока никто не знал. Я велел Крысе незаметно оповестить всех и надеялся, что мы еще успеем.

Конечно, замутив такую сложную хореографию, мы сами создали себе трудности. Моя небольшая корректировка заставила всех новоиспеченных футболистов озадаченно скрести затылки и задаваться вопросом: «что же, мать твою, теперь делать?».

К сожалению, у нас не было ни времени, ни места, чтобы разработать новый план, поэтому я всем сказал, чтоб соображали по ходу.

— Делайте что угодно, только не вздумайте играть в гребаный футбол по-настоящему, — предупредил я.

Против этого никто не возражал, даже Бочка, хотя я до сих пор сомневался, а не сдаст ли он всех остальных. Внешне Бочка вроде бы участвовал в подставе наравне с прочими, но, по большому счету, затея принадлежала мне, и он запросто мог все испортить только ради того, чтобы отомстить. Кто знает? Впрочем, беспокоиться было некогда. Предки уже кучковались группами по трое-четверо и пытались пообщаться со своими отпрысками, так что я решил не затягивать.

— Мы готовы, — кивнул я Фодерингштайну, тот дунул в свисток, привлекая общее внимание, и приказал очистить поле.

Первыми играли команды «Б» и № 3.

Шарпей, выступавший за команду № 3, вырядился в полную форму своего любимого «Милуолла» и даже нацепил щитки. Для взрослого мужика, играющего против пяти подростков, это было слегка чересчур; по-видимому, решил показать себя во всей красе.

Капитаны обеих команд подошли к судье. Фодерингштайн подбросил монетку, и право ввести мяч в игру получил Шарпей. Орех, как положено, отошел на десять ярдов, но не раньше, чем Фодерингштайн выцарапал свою монету из кулака этого мелкого воришки.

— Мяч в игру! — скомандовал судья, и Шарпей отдал пас Шпале. Тот, словно танцор, развернулся на одной ноге и пнул мяч через все поле мимо Неандертальца прямехонько в собственные ворота. Игроки команды «Б» радостно завопили и принялись обниматься, как будто это они отличились, а Шарпей просто таращился на Шпалу в немом изумлении.

— Ну? — рявкнул Шпала.

Я закрыл лицо ладонями и вдруг понял, что пятнадцатилетние подростки не умеют делать что-либо незаметно.

— Сюда, — сердито показал Шарпей, и Фодерингштайн свистком подал сигнал.

Шпала ударил. К несчастью, мяч угодил точно на ногу Ореху, который провел его к воротам команды № 3 и забил гол, не встретив на своем пути не то что сопротивления, но даже колыхания травинки.

Зрители заревели, я же крикнул Шпале, чтобы он прекращал заниматься фигней и включил башку.

Фодерингштайн дал свисток, и на этот раз, получив мяч от Шарпея, Шпала таки сделал передачу игроку не чужой, а своей команды. Рыжий перевел мяч на фланг Тормозу, Тормоз вернул его Шпале, Шпала пасанул Рыжему, Рыжий опять сделал фланговую передачу все тому же Тормозу, Тормоз дал пас Шпале, Шпала — Рыжему…

Все время, пока продолжалась эта веселая тусовка, Шарпей находился на другом конце поля, подпрыгивал и лихорадочно размахивал руками.

— Сюда, сюда! Я свободен! — орал он, пытаясь привлечь внимание товарищей по команде. Увы, они были слишком заняты перепасовкой, и круговое движение прервалось только после того, как Шпала случайно отдал пас Конопле, а тот не замедлил всадить в ворота соперников третий гол.

— Что вообще происходит? — злобно прошипел Шарпей своим одноклубникам во время очередного радостного братания команды «Б». (Об этом я позже узнал от Шпалы.) — Либо вы, ублюдки, начнете играть как следует, либо я из каждого сделаю отбивную, как только уберутся ваши родители! Живо вводи чертов мяч в игру и пасуй на меня!

Шпала потер грудь в том месте, куда Шарпей ткнул его пальцем, и игроки вновь заняли позиции.

По свистку Фодерингштайна Шпала аккуратно подкатил мяч к ногам своего рассерженного капитана. К счастью, на этот случай мы кое-что предусмотрели, и едва Шарпей коснулся мяча, как сорок восемь шипов, по шесть на восьми бутсах, нацелились ему в ноги, точно управляемые баллистические ракеты.

Шарпей в ужасе подскочил и едва успел прижать колени к подбородку, как четыре пары бутс сошлись в той самой точке, где еще долю секунды назад находились его щитки.

Команда «Б» в полном составе грудой рухнула на землю, придавленная сверху Шарпеем, а мяч вылетел за боковую. Шпала рванулся к линии, чтобы сделать вбрасывание, обеими руками поднял мяч над головой и с размаху запулил его в свои ворота.

— Четыре-ноль, — констатировал Фодерингштайн, хотя из-за бешеного рева трибун на поле этого почти никто не услышал.

Парням из команды «Б» удалось забить еще несколько голов и устроить еще несколько потасовок, прежде чем судья дал финальный свисток, и победители восторжествовали по поводу разгрома противника с внушительным счетом 7:0.

Уходя с поля, Шарпей метал громы и молнии. Я подозревал, что очень скоро мы поплатимся за его сегодняшнее унижение, однако спросите любого, кто участвовал в том матче, и все как один подтвердят: да, оно того стоило. Принцип Гафина в действии, как сказал бы Шарпей.

В следующем матче команда «А» играла против команды «Д».

В толпе уже началось волнение, то и дело слышалась всякая скептическая ерунда, и я решил, что нужно постараться развлечь публику.

— Удачи Уэйн! — крикнула мне Джинни с трибуны, и я помахал ей в ответ.

— Орел или решка? — спросил Фодерингштайн мне и Свече, стоявшим в центре поля. Свеча пожал плечами и пробормотал что-то вроде «какая, хрен, разница», я пнул его в щиток и сказал «орел».

Выпал «орел», я получил право начального удара.