Дэнни Кинг - Школа для негодяев

Что это — комплимент или оскорбление, я так и не понял. Грегсон еще добрых десять минут продолжал в том же духе, пока мы наконец не сообразили, что он загнал нас в угол.

— Итак, я назначаю вас моими помощниками. Будете держать меня в курсе и выполнять все мои распоряжения. Договорились?

Уверенный человек всегда производит впечатление, однако на этот раз наш директор промахнулся. Я никогда не делал чего-либо для кого-то еще, кроме мистера Банстеда, причем я имею в виду отнюдь не того чувака, который каждое утро просыпается в постели с моей мамашей. Нет уж, хрен вам. Засунь свои распоряжения себе в задницу, старина Грегсон!

— Для начала вот вам по пятьдесят фунтов. Там, где я их взял, осталось еще много, — сказал Грегсон и кинул на стол пачку десяток.

— Есть, сэр! — выпалил я и едва не отсалютовал ему, как игрушечный солдатик.

Мы сгребли деньги и поделили их между собой, после чего Грегсон дал первые инструкции:

— Мистер Уильямс, вы обязаны придумать повод для исключения мистера Данлопа из школы. Господа Банстед, Кемпторн и Маккофи, вам надлежит порасспрашивать соседей по комнате и узнать, насколько им нравится Гафин. Если вдруг обнаружится, что кому-то стыдно за свое дурное поведение и он желает встать на путь исправления, немедленно дайте мне знать. Кающиеся грешники здесь больше не нужны!

Мы были совершенно озадачены. Куда, черт побери, он клонит? Ясный пень, Грегсон чего-то не договаривает, но к чему такие финты?

Мы отправились на школьный двор, чтоб быстренько покумекать и еще быстрее засадить по сигаретке. Поразмыслив так и сяк, мы сошлись во мнении, что отныне нам четверым неплохо бы держаться вместе.

— Если кто-нибудь из нас что-то услышит или увидит, сперва пусть сообщит остальным, прежде чем бежать к Грегсону, — предложил я, и меня поддержали.

— Ну что, пойдем устроим засаду мистеру Данлопу.

Чем проще идея, тем она лучше. Шпала поднялся в общую гостиную, обозвал Рыжего вонючим полицейским ублюдком и приложил ошарашенного парня лицом об шахматную доску. Рыжий не замедлил отреагировать на замечание товарища: вскочил на ноги и принялся размахивать стулом, целясь во что-нибудь тощее и долговязое. Как выяснилось, при необходимости Шпала мог двигаться весьма проворно. Он ловко уворачивался то в одну, то в другую сторону, пока не налетел на Ореха, который случайно оказался сзади. Рыжий обрушил стул на Шпалу, но тот, к счастью, успел прикрыться Орехом, чьи ноги и руки приняли на себя всю тяжесть удара.

— Аа-а-аа! — взвыл Орех.

Мы с Коноплей кинулись к Рыжему, чтобы отобрать у него стул, уже занесенный для следующей атаки. Шпала отбросил свой живой щит, поднялся и резко двинул ногой Рыжему под дых. Защититься тот не успел, однако проигрывать в этом интеллектуальном поединке не собирался, а потому ринулся вслед за Шпалой (который уже дернул к лестнице) и схватил его за лодыжки.

— Все, ты покойник! Слышишь меня, урод долбаный? Тебе конец, на хрен! — надрывался Рыжий, но мы с Коноплей крепко держали его за ноги, в то время как Трамвай, Биг-Мак и Тормоз кучей навалились на Шпалу и пытались вырвать того из цепких объятий Рыжего; в целом картина напоминала некое безумное перетягивание каната.

Шпала отчаянно лягался, стараясь отцепиться от противника, но Рыжий был сильным малым, пожалуй, самым сильным из всех нас, за исключением Неандертальца, а хорошая реакция и злость только прибавляли ему мощи. Неандерталец же был просто здоровенным увальнем.

— Отвяжитесь от меня, козлы! — орал Рыжий, выплескивая свой гнев на нас с Коноплей.

— Тише ты, тише, — отозвался я, оседлал его ноги и задвинул коленом ему в челюсть.

Прочие не знали расстановки сил, поэтому не решались нападать на Рыжего, опасаясь неприятных последствий. О том, что последствий не будет, знали только я, Шпала, Конопля и Биг-Мак. Рыжий уже спел в Гафине свою лебединую песнь.

Не знаю, зачем я так поступил, но пятьдесят фунтов сделали свое дело. Рыжий не был мне другом, поэтому угрызений совести я не испытывал. Вдобавок его папаша — грязный коп. Разве этого недостаточно, чтобы постараться избавиться от ублюдка? Для меня причина была веской, но почему ее счел столь же серьезной Грегсон, я, хоть убей, не мог понять.

Да и какая, в сущности, разница? Мы все хотели одного и того же, вопросы типа «почему» нас особо не занимали. По крайней мере, так я думал тогда, что лишний раз доказывает: ответы всегда следует находить до того, как примешься за дело.

— Отвалите, уроды! — рявкнул Рыжий.

Он наконец отпустил Шпалу, вцепился мне в волосы, дернул за голову и трижды съездил по морде. Мой нос превратился в лепешку, а из глаз брызнули слезы, хотя стоит упомянуть, что это было чисто физиологической реакцией на удар в лицо и я вовсе не плакал, как потом утверждали некоторые невнимательные очевидцы.

Мои руки немедленно распрощались с ногами Рыжего и поспешили на помощь носу. Конопля быстро сориентировался и предпочел убраться подальше, дабы поберечь здоровье. Теперь Рыжему ничто не препятствовало возобновить переговоры со Шпалой. Последний, однако, вовсе не жаждал продолжения и кубарем скатился с лестницы. Рыжий вскочил на ноги и бросился за обидчиком на школьную площадку.

Что-что, а бегать Шпала умел и задал деру с поля битвы, назвав Рыжего покойником. Забавная подробность: если помните, именно такую судьбу пророчил Шпале сам Рыжий. Оба носились вокруг школы с воплями и ругательствами, а все прочие останавливались, привлеченные любопытным зрелищем.

Моя физиономия представляла собой сплошное месиво из крови и слез, но я кое-как утерся и вместе с остальными поспешил на школьный двор, чтобы посмотреть на бесплатный цирк. К тому времени, когда я вышел, парни уже начали делать ставки на исход поединка. Я заключил пари с Лягушатником, поставив десять фунтов на то, что яркий этюд закончится отчислением Рыжего. Лягушатник принял пари, как досрочный подарок на Рождество, поэтому я отыскал в толпе Свечу с Валетом и поспорил с ними на то же самое. Я пробовал подкатить и к Бочке, но он не клюнул на мою удочку. Этот тип никогда мне особо не доверял, а моя чрезмерная уверенность в результате отпугнула его, как брошенный камень — забитую псину. Пожалуй, стоит признать: Бочка, возможно, был полным придурком, однако никак не дураком.

Сказать то же про Малька, Крысу и Неандертальца было нельзя, поэтому я преспокойно заключил пари со всеми тремя (по десятке с каждого), прежде чем Конопля и Биг-Мак сообразили, что к чему, и тоже вступили в игру. В ставках не приняли участия только Бочка, Безымянный, Трамвай и Очкарик, остальным суждено было проиграть мне, Конопле и Биг-Маку чертову тьму денег. Отчего бы не сорвать легкий куш, если он сам идет тебе в руки?