Карин Слотер - Без веры

За годы работы с Толливером Лена поняла, что с неприятностями лучше расправляться как можно быстрее, за исключением тех случаев, когда выжидание приносит серьезные дивиденды.

Они обошли красное здание амбара, и она увидела еще одну группу людей, собравшихся возле невысокого жилистого старика, который кричал так громко, что даже на расстоянии пятнадцати метров было слышно каждое слово.

— Господь не благоволит ленивым! — голосил старик, тыча пальцем в лицо молодого мужчины. — Твоя слабость отняла у нас полдня работы!

Парень пристыженно опустил глаза. Среди окруживших гневного лидера было всего две женщины, и обе безутешно рыдали.

— Жадность и слабость! — провозгласил старик. В голосе было столько злобы, что каждое слово звучало как обвинительный приговор. В левой руке — Библия, которую он поднял вверх, словно факел, озаряющий путь к просвещению. — Слабости преследуют вас ежесекундно! Это испытания Господни, и вы должны быть сильными.

— О Боже! — пробормотал Джеффри, но, обратившись к старику, заговорил совсем другим тоном: — Сэр, извините, пожалуйста.

Пожилой лидер обернулся: грозное выражение лица сменилось сначала удивлением, потом недовольством. На нем были белая рубашка с длинными рукавами, накрахмаленная так сильно, что ткань стояла колом, не менее жесткие джинсы с идеально заглаженными складками, на голове — бейсболка.

— Чем могу вам помочь? — спросил старик, вытерев рукавом рот. Хм, да у него от крика голос сел!

— Мы ищем Эфраима Беннетта.

Лицо старика тут же просветлело: глаза заблестели, на губах появилась улыбка.

— Вам туда, — показал он в сторону Хартсдейла. — Поедете по дороге, свернете налево и метров через сто пятьдесят увидите с правой стороны его дом.

Несмотря на показное радушие, в воздухе грозовым облаком витало напряжение. Непросто сопоставить истошно орущего старика с добрым, услужливо показывающим дорогу дедушкой.

Лена внимательно смотрела на собравшихся: человек десять работников, судя по виду, все на последнем издыхании. Одна девушка вообще едва держалась на ногах, только неизвестно от чего: от истощения, алкоголя или наркотиков. Больше всего сборщики сои напоминали изможденных хиппи.

— Спасибо, — отозвался Джеффри, явно не собираясь трогаться с места.

— Благослови вас Господь! — проговорил старик и, отвернувшись от незваных гостей, тут же забыл об их существовании. — Ну, дети мои, — произнес он, глядя на поднятую вверх Библию, — пора возвращаться к работе.

Чувствуя неуверенность шефа, Лена не решалась пошевелиться. Нельзя же просто сбить старика с ног и потребовать объяснений, но оба чувствовали: происходит что-то странное.

Они молча вернулись в машину, и Джеффри развернулся, чтобы ехать обратно.

— Непонятно… — проговорила детектив Адамс.

— Что именно?

Интересно, он не согласен или проверяет, как Лена оценила обстановку?

— Вся эта религиозность, Библия…

— Пожалуй, старик немного перегибает палку, — признал Толливер. — Но ведь сейчас таких много.

— Да, но кто ходит на поля с Библией?

— Здесь — почти каждый.

Патрульная машина выехала на трассу, и Лена тут же увидела со своей стороны почтовый ящик.

— Номер триста десять. Нам сюда!

— Ну, религиозность еще не делает человека злодеем.

— Разве я так сказала? — упиралась Лена, хотя сама искренне в это верила. С десятилетнего возраста она ненавидела мужчин за кафедрой, которые учат других жить. Сейчас в религии погряз дядя Хэнк, да так, что новое увлечение казалось страшнее амфетаминов.

— Оставь свои предрассудки!

— Угу, — промычала Лена. Как он мог забыть, что несколько лет назад ее изнасиловал религиозный фанатик, которому нравилось распинать женщин? Так что для атеизма у детектива Адамс имелись веские причины.

Джеффри выехал на подъездную дорожку, такую длинную, что Лена решила: они опять свернули не туда.

«Где-то я это уже видела», — думала она, глядя на покосившийся амбар и нечто деревянное, отдаленно напоминавшее уборную. Такие пейзажи в Рисе — маленьком городке, где прошло ее детство, — на каждом шагу. Рейганомика и отмена государственного регулирования поставили фермеров на колени. Семьи бросали земли, которые возделывали несколько поколений их предков, предоставляя банкам полную свободу действий. Чаще всего кредиторы продавали участки транснациональным корпорациям, а те обманом набирали мигрирующих рабочих и, значительно снижая расходы на зарплату, умудрялись получать прибыль.

— Сейчас в пестицидах используют цианид? — спросил Джеффри.

— Поняла, узнаю, — отозвалась Лена и записала вопрос в блокнот, чтобы потом навести справки.

У подножия крутого холма Толливер сбавил скорость. На дороге появились три козы, пришлось несколько раз посигналить, чтобы согнать их с места. Звеня колокольчиками, они двинулись к хлипкому, похожему на курятник строению. Из хлева вышли девочка-подросток и маленький мальчик с тяжелыми ведрами в руках. На девочке простое платье, на мальчишке — комбинезон. Оба босые. Дети проводили машину долгим пустым взглядом, и детектив почувствовала, как зашевелились волосы на затылке.

— Если начнут играть на банджо, я отсюда сбегу, — прошептал Джеффри.

— Я тоже. — Лена с облегчением вздохнула, когда показались хоть какие-то признаки цивилизации.

Перед ними возник даже не дом, а скромный коттедж с двумя мансардными окошками на крутой крыше. Обшивка новая, недавно покрашенная, и, если бы не полуразвалившийся грузовик на подъездной дорожке, домик можно было принять за резиденцию какого-нибудь профессора из Хартсдейла. У крыльца — цветочные клумбы, тянущиеся к спущенным колесам грузовика. Выбираясь из машины, Лена увидела стоявшую за сетчатой дверью женщину.

По судорожно стиснутым рукам и очевидной напряженности детектив Адамс догадалась, что это мать пропавшей девушки.

— Да, легко здесь не будет, — посетовал Джеффри, и Лена впервые обрадовалась, что беседы с родственниками погибших не ее забота.

Когда детектив Адамс захлопнула дверцу, из дома вышел мужчина. Лена думала, за ним последует и женщина, но вместо этого раздалось шарканье, и показался еще один мужчина — постарше.

— Инспектор Толливер? — спросил молодой. У него были темно-рыжие волосы и часто сопутствующие им веснушки. Кожа бледная, одутловатая, зато глаза как изумруды: их цвет не вызывал никаких сомнений уже на расстоянии трех метров. Довольно красивый, обаятельный мужчина в белой, с короткими рукавами рубашке без единой складочки и так плотно заправленной в терракотовые слаксы, что он походил на школьного учителя математики.

Толливер вздрогнул, но быстро взял себя в руки.