Федор Московцев - Избыток целей

В «Волгограде» до сих к посетителям выходят (именно выходят, как заслуженные артисты) официантки старой школы – упитанные дамы с огромными прическами-«домами» на голове – и первым делом спрашивают (если за столиком парочка): «Водочки грамм двести?». Если девушка отвечает: «Я пить не буду», официантка говорит: «Ясно, значит сто пятьдесят». Если сидит мужская компания, то им без лишних предисловий выносят сорокаградусную, из расчета бутылка на двоих.

Таня предлагала ресторан «Сам пришел», на проспекте Жукова в частном секторе, но Андрей отказался, узнав, что там нет номеров.

Сделали заказ – жареную семгу, а когда принесли шампанское, Таня подняла тост:

– Андрей… мой любимый Андрей! За твой юбилей – тридцатник!

На сцене музыкальный коллектив шансон-кабаре-панков ломал в щепки аккордеоны и барабаны, отплясывал лихие «гопаки» и хлестал водку, распевая под звуки полек и хардкора о нелегкой жизни спившихся инженеров, клоунов-садистов и порноактеров.

Проводя большую часть времени среди Ансимовых-Быстровых, Андрей напитался их настроениями. Они не придавали особого значения празднованию дней рождений – чисто символический подарок, чай с пирожными в офисе. И всё. Никаких тебе грандиозных пьянок с цыганами, костюмированными шоу и салютами. В первый год пребывания в Питере на ближайший день рождения Быстровых Андрей подарил Владимиру дорогую статуэтку, а Игорю бутылку абсента. Владимир, не посмотрев на подарок, оставил его в офисе, а абсент отнес на Октябрьскую ж-д и переподарил тамошнему чиновнику, нужному человеку. А Андрею на день рождения с великой помпой преподнес акцию МММ – в своё время он занимался продажами ценных бумаг этой финансовой пирамиды и неплохо поднялся на этом, вовремя вытащил деньги, а несколько бумажек оставил на память. Чужой человек такой подарок счел бы оскорблением, особенно фирменную ухмылку при дарении, но для Владимира такое поведение считалось вполне естественным. Андрей принял данную модель поведения, сочтя её удобной. За подарки отвечала жена, а он предпочитал не забивать себе голову лишней информацией, ибо свихнуться можно, выбирая каждую неделю презенты многочисленным знакомым, родственникам и друзьям.

– Знаешь, Танюша, – расхохотался Андрей, – я в одной книге вычитал, что у женщин бывает преимущественно слабость либо к белью, либо к драгоценностям, либо к платьям. Именно так: либо одно, либо другое, либо третье. То есть если ты увешана драгоценностями как ёлочная игрушка, значит у тебя должно быть позорное платье и отвратительное бельё.

Некоторое время они обыгрывали эту тему, шутили и смеялись, затем Таня с таинственным видом опустила глаза и взяла в руки покоившийся на груди крестик:

– А я несу свой крест.

То был подарок Андрея – изделие из белого золота и бриллиантов, перекладины креста были составлены из тонких проволочек, изогнутых, как виноградная лоза, и переплетающихся между собой. Цепочка соответственно также из белого золота.

Хулиганский музколлектив отыгрывал программу, убойный коктейль из панка, этнической музыки Восточной Европы, разухабистой скрипки и смешных забористых текстов – из тех, что добродетельные мамы запрещают слушать своим дочкам, в силу чего последние делают это втайне.

Таня полезла в сумочку, вынула оттуда стопку фотографий, и выложила на стол:

– Ты говорил – Першин…

Внимательно взглянув ему в глаза, прибавила:

– Скажи – он тут есть на фотках?

Взяв их в руки, Андрей принялся рассматривать. Большинство фото были черно-белые, нечеткие, сделанные откуда-то со стороны, будто кто-то шпионил и фотографировал из укрытия.

– Где ты их взяла?

– Сергей… одолжил у одного… друга из УБОПа.

– Сергей который Волкорезов? Который уехал в Ростов?

– Да, он.

Андрей лично знал Виталия Першина – помимо учредительства на ДОЗе, тот до сих пор возглавлял «Городской аптечный склад», которому Совинком поставлял шовный материал и рентгенпленку. Когда Второв вышел из состава учредителей, «Городской аптечный склад» стал плохо платить, и Андрей никак не мог найти на него управу.

Он отложил несколько снимков:

– Вот он. Этот мудила торчит мне… что-то около ста тысяч. Постоянно в должниках ходит.

– А где он в городе бывает, в каких местах?

Таня крайне редко что-то просила таким требовательным тоном, а в этот момент непривычная тень появилась в её вечно смеющихся глазах, грозно сдвинулись брови, и немного в ней было от голубя милосердия, больше от орлицы мести. От неожиданности Андрей сначала ответил: «Казино Золотой Глобус», затем поинтересовался:

– А зачем он тебе?

– Это было папино казино, – сказала она, убирая в сумку фотографии.

Проведя рукой по упрямому лбу, ответила на вторую часть вопроса:

– У Сергея к нему дело.

Догадываясь, что из себя представляет Сергей Волкорезов, Андрей предположил, что Першин не обрадуется встрече:

– Серый хочет сделать что-то такое, что не понравится Першину?

– Он хочет его убить, – мрачно улыбнулась Таня.

– Это именно то, что ему не понравится.

Будто опомнившись, она добавила:

– Да нет, не бери в голову. Просто вопросы накопились.

И стала расспрашивать о его делах, в частности, о петербургских планах.

– А что Петербург… Второв назвал меня «аквариумным карасём»…

Он сбивчиво, издалека, принялся излагать. Можно сказать, что ему везет по жизни. Он не знал томительных годов надежды, жаркой борьбы, упорного от зари до зари труда, унизительной зависимости; не испытывал нужду и не жил в низменных местностях в малопригодных для существования жилищах. Удачные интриги, в которые он вовлечен, ему непонятны. И наоборот – то, к чему он прилагает самостоятельные усилия, – такие затратные проекты становятся убыточными.

Да, он типичный кризисный менеджер. Его мозг включается только когда аврал, где-то что-то горит, и нужно разруливать острые ситуации. В спокойной обстановке он чувствует себя неуютно. Возможно, в этом дело – он подсознательно ищет трудности. Но в редкие минуты просветления приходит осознание, что когда-нибудь удача отвернется, кредит авансов будет исчерпан. А задела никакого не останется. И в минуты осознания опасности вместо зрелых мыслей почему-то приходит отчаяние, неспособность трезво рассуждать.

Все говорят, что нужно бросить Совинком, оставить всё как есть, похоронить, обанкротить, и уехать в Питер навсегда. Андрей и сам понимает – на Экссоне совсем другой лавандос, около десяти тысяч долларов в месяц чистыми. А на Совинкоме чистых нет и никогда не было – при многомиллионном обороте шайтан его знает, что там обстоит с рентабельностью, получается какой-то воздушный прогон.