Жозе Джованни - О!

Следом за ним пронеслись блондины: один подхватил мешок, другой распахнул дверь.

Главарь одновременно запер парадный вход и велел всем держаться подальше от окон.

Из всех налетчиков в банке теперь остался он один. Он мысленно отсчитывал секунды, которые потребуются его людям, чтобы погрузить мешок в торговый фургончик с яркой рекламой.

Теоретически мотоциклисты могли увидеть, как мешок несут из переулка к аптеке, и столь неожиданное продолжение его путешествия не преминуло бы заинтересовать их.

Однако оба они слишком увлеченно слушали разговор двух коренных парижан на чисто французскую тему. Один из беседовавших, потрясая свернутой в трубку газетой, схватил другого за рукав.

– Ах, так вам, выходит, плевать, что мой братец живет с вашей женой?

– Этого я не говорил, – спокойно возразил другой.

– Тогда дайте ей развод!

– Ничего подобного я тоже не говорил… Я только сказал вам, что когда-нибудь она вернется домой, вот и все…

Мотоциклисты обменялись улыбками и продолжали слушать двух не на шутку разговорившихся прохожих со все возрастающим любопытством.

– Ох, и насмешили! – воскликнул первый и действительно рассмеялся. – Между прочим, я от нее слышал совсем другое! – Он хлопнул себя в грудь свернутой газетой.

– Позвольте! Рогоносец – не вы, а я!.. Причем рогоносец, отлично знающий свою супругу, можете мне поверить! Повторяю вам: она вернется.

– И вы примете ее обратно? – возопил первый, воздев руки к небу.

Он чуть ли не призывал мотоциклистов в свидетели, но сам нарочно стал так, чтобы из-за него те не могли увидеть, как два налетчика пробежали с мешком к фургончику.

– Я люблю эту женщину. Пусть у нее будет еще куча любовников, но в один прекрасный день она успокоится, – небрежно бросил рогоносец.

Главарь покинул банк, еще раз посоветовав Финбергу и его служащим не лезть на рожон, промчался по переулку и вскочил в торговый фургончик. Секунду спустя тот исчез за углом.

– Ну, вы, по крайней мере, стараетесь не осложнять себе существование! – заметил господин с газетой, направляясь к ближайшей станции метро.

Мотоциклисты с сожалением проводили его глазами. Тем временем в окнах банка появились перекошенные физиономии служащих, а в бронированную дверь отчаянно замолотили кулаками.

Мотоциклисты выхватили оружие и, став одной ногой на землю, одновременно поднесли к губам свои свистки. Почти сразу же завыла сирена в полицейском участке, откуда высыпали крепкие ребята и поспешили к банку.

Маленькая Люсьен уже не лежала под столом. Она призывно махала руками, стоя на батарее отопления.

Девушке было о чем порассказать. На уровне ее живота виднелась голова Финберга. Но думал он не о банке, а о своей жене и представлял себе музыканта с длинными грязными волосами.

Шестой этаж дома на острове Сен-Луи, как бы подернутого патиной веков (хоть плачь от умиления), занимала ничем не примечательная холостяцкая квартира. Правда, огромная кровать под балдахином в этой квартире соседствовала с холодильником, который, в свою очередь, оказался, почему-то, самым лучшим местом для размещения проигрывателя.

Габриэль Бриан спал. Он лежал на животе на кровати, широко раскинув руки, словно его привязали к двум столбам в ожидании допроса с пристрастием. Последняя из покоренных Габриэлем красоток прикорнула на самом краю и тоже спала, свесив вниз одну руку. Похоже, на какое-то время они умерли для всего на свете.

Это был тот кошмарный сон с рассвета до полудня, который, не давая отдыха, более всего удаляет вас от действительности.

По обе стороны кровати на покрытом кафельной плиткой полу стояло по телефонному аппарату – для того, чтобы Габриэль мог снимать трубку, не перебираясь на другую сторону огромного ложа. Он утверждал, что все военные страдают болезнью почек из-за того, что им часто приходится вскакивать с постели по тревоге.

Зазвонил телефон, но ни о каком пробуждении, удобном или неудобном, не могло быть и речи, ибо ни он, ни она даже не повели бровью.

Трезвон не умолкал. Габриэль, уловив из самой глубины сна чуть слышное дребезжание, вцепился в простыню, согнул ногу, примерил широкую ступню к бедру подруги и хорошенько толкнул ее.

Она свалилась рядом с телефоном и, разом соприкоснувшись с прохладной, жесткой поверхностью кафеля и неприятным позвякиванием у самого уха, сняла трубку.

– Алло…

– Это ты, Спартак? – осведомился мужской голос.

– Спарта… что? – пробормотала девушка.

– …так! Спартак!

– Спартак? – повторила она, изумленно таращась на странное убранство комнаты и гору костей и мускулов на кровати.

– Ну да… здоровенный придурок, который, очевидно, сказал вам, что вы – женщина его мечты и что он повезет вас в Норвегию ловить лососей… Как видите, ошибиться невозможно… Ну, крошка, встряхните его, это срочно!

Девушка положила трубку рядом с телефоном и неуверенно поднялась на ноги – вполне приличные, если не считать чуть толстоватых щиколоток.

– Э-э-э! О-о! – крикнула она, хватая приятеля за руку. Даже двумя руками ей не удалось обхватить его запястье.

Она попробовала подергать эту безжизненно болтающуюся длань, чуть не потеряла сознание от натуги и с жалобным стоном отпустила руку, которая тут же упала на кровать.

– Эй ты, врунишка паршивый, тебя к телефону! – заверещала она в ухо Габриэлю.

– Потопчите его, как старую шкуру! – прогнусавил голос в трубке.

Девушка вскарабкалась на кровать и прогулялась по широкой спине кавалера туда и обратно. Широкие плечи и узкие бедра… Тепло кожи под ногами будоражило, словно от стопы к ее бедрам пробежал ток.

Габриэль пошевелил лопаткой, и его подруга, потеряв равновесие, приземлилась среди подушек. Бриан открыл глаза.

– Что, телефон, а?… – проворчал он.

– Похоже на то.

– Из газеты? – спросил Габриэль, протягивая руку к ближайшему аппарату.

– Не знаю, но этот тип чертовски хорошо изучил тебя.

– Ну, тогда это Поль, – заявил Спартак и, зевнув, взялся за трубку.

Бриан все еще лежал, и удобно пристроившаяся на подушках девушка внимательно разглядывала его. Она подумала, что, наверное, Габриэля прозвали Спартаком после того, как вышел фильм с таким же названием. «Воображаю, – сказала она себе, – какую бы он поднял пыль на арене, если бы жил в те времена! Не могу себе даже представить, чтобы какой-нибудь тип исхитрился проткнуть его!»

– Привет, Поль. Мы очень поздно легли… заработались, понимаешь ли…

– Она брюнетка?

– Эй, ты брюнетка? – переспросил Спартак, поворачивая голову.

– Нет, я лысая.

– Она лысая, – ответил Спартак в трубку.

– Ладно, – буркнул Поль. – Хватай-ка свою щелкалку и мчись к мэрии восемнадцатого. Жуткая заваруха – грабанули банк напротив.