Владимир Константинов - Жертва мистификации

Стоило ему появиться на работе, как секретарь прокурора сказала, что его хочет видеть Сергей Иванович Иванов. Встреча с учителем всегда радовала Валерия. И он, не мешкая, отправился в облпрокуратуру.

Сергей Иванович был в «генеральском» мундире. Стройный, подтянутый. Серые глаза смотрели, как всегда, насмешливо. Темно-русые волосы уже основательно побила седина. Но седина ему шла, придавала больше мужественности и солидности. Истомин невольно им залюбовался. Мундир Иванов одевал лишь в особо торжественных случаях. Сегодня, вероятно, один из таких. Истомин поздоровался.

— Привет, Валера! — Сергей Иванович встал, вышел из-за стола, крепко пожал Валерию руку. — А ты никак подрос? Молодец! Скоро меня догонишь.

— Теперь уже вряд ли. А вы, Сергей Иванович, что-то сегодня при полном параде? Торжество какое?

— Да, нет. Решил немного самолюбие потешить. А то последнее время оно у меня совсем зачахло. Как настроение? Как Людмила? Все такая же красавица?

— Все нормально. Мне сказали, что вы хотели меня видеть?

— Ах, да, — спохватился Иванов, будто что-то вспомнив. — Да ты садись, Валера. Минздрав предупреждает: «Во избижение травм, любую новось надо выслушивать сидя». Меня намедни прокурор так шарахнул новостью по голове, что я едва не перепутал окно с дверью. Представляешь?!

Истомин лишь умехнулся вступлению учителя. Он давно привык к особенностям его характера. Сел. Иванов прошелся по кабинету. Остановился перед ним. Сказал:

— Вчера разговаривал о тебе с прокурором. Решили перевести тебя в следственное управление старшим следователем. Как ты на это смотришь?

Новость была действительно неожиданной.

— Мне конечно приятно, но не рано ли? — с сомнением ответил Валерий.

— Вот это ты зря. Да я в твои годы... Впрочем, нет, я в твои годы ещё работал в районной прокуратуре. Но на то и существуют ученики, чтобы идти дальше учителя. Такова диалектика жизни, поступательность её развития. Кажется так утверждает ваша наука, мой юный философ?

— В таком случае, я согласен, — улыбнулся Истомин.

— Вот и хорошо. — Сергей Иванович, раскрыл лежавшую на столе папку, достал из неё какой-то документ и выложил его перед Валерием. — Ознакомься и распишись.

Это был приказ о переводе Валерия в следственное управление.

— Ловко! — удивился он. — Выходит, что вы без меня меня женили? А, вдруг, я бы не согласился?

— А вот это уж, извини-подвинься. Наша фирма работает с гарантией. Не будьте столь самонадеяны, молодой человек. При желании я мог бы сосватать на эту должность и аборигена острова Таити.

— Это точно, — был вынужден согласиться Валерий.

— Что ж, поздравляю! Всегда приятно видеть, как орлята встают, так сказать, на крыло и уходят в автономный полет.

— Образно. Очень, — одобрил Валерий. — Вам бы, Сергей Иванович, стихи писать с подобным мышлением.

— Думаешь?

— Уверен.

— Некогда. Вот выйду на пенсию, обязательно этим займусь. Ага. — Иванов сел за стол, придвинул Валерию тощий том уголовного дела. — А это твое первое крещение в новой должности. Не подведи.

«Уголовное дело N 7891. По факту убийства гр. Заплечного М.Г.» — прочел Истомин на обложке. Спросил:

— А кто он такой, этот Заплечный?

— Один из ведущих актеров театра «Рампа».

— Как?! Еще один актер этого театра?! — удивился Валерий. — Вы считаете, что убийство Заикиной и этого Заплечного взаимосвязаны?

— А вот в этом и предстоит тебе разобраться. Пока прямых доказательств этого у нас нет. Возможно, что случайное совпадение. Поэтому, оснований к объединению этих дел нет. Но, похоже, не все в порядке в этом театре. Очень похоже. Будешь держать меня в курсе.

— Хорошо. — Истомин забрал дело, встал. — У меня есть кабинет?

— Да. Сорок четвертый. — Иванов выдвинул ящик стола, достал ключ, протянул Валерию. — Держи. Да не забудь обмыть новую должность.

— А как же. Я не из тех, кто нарушает вековые традиции.

— И правильно делаешь, — одобрил Сергей Иванович. — В пьющей стране нельзя выглядеть белой вороной. Засмеют. В путь, коллега. Дорогу осилит идущий.

Ознакомившись с материалами дела, Истомин решил, не откладывая, съездить в театр и побеседовать с актерами о Заплечном, а заоодно и о Заикиной.

Дом культуры «Дорожник», где располагался театр, представлял собой довольно унылое зрелище. Массивное приземистое здание постройки пятидесятых годов с лепленными колоннами на фасаде похоже не ремонтировалось со дня основания, было грязным, обшарпанным, с облупившейся местами до красных кирпичей штукатуркой.

«Так наверное из космоса выглядит сейчас вся наша страна», — отчего-то подумал Валерий, взойдя на крыльцо.

По обе стороны от входа в театр висели театральные афиши — одна с месячным репертуаром, другая объявляла, что сегодня состоится спектакль «Запланированное самоубийство». Название пьесы было незнакомым. «Шугаев О.Н.», — прочел он фамилию автора. Очевидно, кто-то из современных.

Открыв массивную дубовую дверь, Истомин оказался в довольно просторном вестибюле, встретившим его полумраком и тишиной. Ощущался запах украинского борща. Лишь этот запах напомнил Валерию, что где-то здесь есть люди. Напротив располагалась широкая лестница, ведущая на второй этаж. Он поднялся по ней и увидел дверь с табличкой — «вход». Осторожно открыв её, он оказался в темном небольшом зале. Лишь сцена была ярко освещена. Там шла репетиция. Двухметрового роста молодой мужчина с красивым мужественным лицом обнимал плакавшую навзрыд юную стройную и прелестную девушку с легкомысленными светлыми кудряшками, делающими её похожей на ангелочка.

— Успокойтесь, Катенька, — говорил артист. — Я объяснюсь с вашим Вадимом Константиновичем и все будет нормально. Уверяю вас.

В это время на сцену выбежал другой артист и театрально заламывая руки и задирая голову закричал:

— Вот они где, голубчики! Все воркуете?! Не ожидали?! Теперь вы мне за все ответите, негодяи!

— Стоп! Стоп! Стоп! — возмущенно вскричал, сидевший в зале пожилой мужчина, вскакивая и поднимая над головой руки, — Игорь Николаевич, дорогой, что же вы со мной делаете?! Во-первых, не «голубчики», а «голубки». Уж текст-то можно было выучить. А, во-вторых, что это за пошлое заламывание рук? Сейчас подобным образом даже в мыльных операх не играют. А может быть, вы педераст, милейший? Тогда я вам дам роль жены героя, которую исполняла Алиса Борисовна.

В зале и за кулисами раздался хохот. Валерий понял, что репетицией руководит сам главный режиссер театра Янсон Илья Ильич.

— Скажите тоже! — смутился артист, названный Игорем Николаевичем.

— Ни только скажу, но и смею утверждать, что в таком виде мы не можем показаться зрителям. Да-с! Зачем же над ними издеваться?! Все познается в сравнении. Это очевидно. Только теперь начинаешь понимать — чего лишился театр со смертью Максима Георгиевича. — Окончательно выйдя из себя, режиссер, обращаясь к великану, истерично закричал: — Владлен Петрович, перестаньте лапать Людмилу Николаевну! Это вам театр, а не какой-нибудь, простите, бордель!