Владимир Константинов - Жертва мистификации

(Напоминаю, что рукопись должна быть выделена прописью)

...Я открыл глаза и услышал бой часов. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Пять часов. Пора. За долгие годы приучил себя вставать рано. Утром лучше думалось. Встал. Прошел в спортивный зал. Сделал интенсивную зарядку. Вышел на веранду. Дующий уже с моря бриз приятно остужал разгоряченное тело. Тихо. Лишь мирно ворчал прибой да где-то далеко кричала чайка. На море полнейший штиль. От его глянцевой сверкающей поверхности рябило глаза. На горизонте, наполовину погрузившись в море, купалось великое светило. Как в то утро, с которого я начал свой великий путь. Тогда у меня была небольшая деревянная вилла. Сейчас — огромный каменный дворец — подарок ордена. И на десятки ярдов никого округ. Лишь только рыцари ордена, охраняющие мои владения. Два долгих года изнурял себя учением, просиживая по двенадцать часов в библиотеке. Но я добился своего — сдал экзамены на отлично. После окончания академии мне присвоили чин наисветлейшего рыцаря. Теперь я первый кандидат на занятие трона Великого рыцаря. До заветной цели осталось сделать всего два шага. Но только не было у меня прежней уверенности. Нет. Прежде, будучи невеждой, выполнял приказы начальников, считая, что только так и должен был поступать. Все было легко и предельно просто. Сейчас, обремененный знанием великих мыслителей человечества, стал все больше сомневаться в правильности избранного пути и конечной цели. Гнал сомнения прочь, но они возвращались. Конечно, из прочитанного и изученного можно выстроить четкую концепцию, подтверждающую правильность задач ордена и методов по воплощению их в жизнь. Конечно. Но... Но можно построить и иную концепцию, напрочь опрокидывающую первую. Все! Все! Я запрещаю себе об этом. Это козни дьявола. Это он пытается заставить меня свернуть с великого пути. Гармония мира не может быть достигнута бескровно. Нет, не может!

Побежал к морю. Погрузился с головой в воду. Хорошо! Все будет хорошо. Обязательно будет. Вчера был вызван к главному рыцарю, отвечающему за безопасность ордена. Он сообщил, что после долгих лет поиска, найден, наконец, один из главных и самых опасных врагов ордена. Сейчас это уже дряхлый старик и живет в обычной двухкомнатной квартире в городе, находящимся в двадцати милях от моего дворца. Главный рыцарь передал мне ключ от квартиры старца и сказал:

— Что делать, ты знаешь сам.

— Все будет исполнено в лучшем виде. Не сомневайтесь.

Он усмехнулся, отечески похлопал меня по плечу.

— Если бы я не был в тебе уверен, мой мальчик, то не поручил бы столь ответственного задания.

Решил не посвящать в суть задания своих помощников. С каким-то дряхлым стариком справлюсь сам. Наметил сделать это утром в час пик. В это время легче быть незамеченным.

Умылся. Побрился. Позавтракал. Одел светлый костюм из тонкой хлопчатобумажной ткани. Вышел на улицу. У парадного крыльца меня уже поджидал двухместный спортивного вида «БМВ». Сел за руль и отправился на встречу.

Бесшумно открыл дверь квартиры, шагнул в темный тесный коридор. Прислушался. Тихо. В двух шагах двухстворчатая дверь, ведущая в комнату. Там я увидел высокого сухого старика с белой, как лунь, головой, сидящего в старом потертом кресле и читающего утреннюю газету.

— Проходите, молодой человек. Присаживайтесь, — услышал ровный спокойный голос старика. Причем, он продолжал читать газету и даже не взглянул на меня.

Это удивило меня и озадачило. С подобным хладнокровием я сталкивался впервые. Возможно, он принимает меня за кого-то другого?

— Вы меня знаете? — спросил. Прошел. Сел в кресло рядом со стариком.

— Нет, — ответил он также спокойно, не отрываясь от чтения. — Но знаю, зачем вы пришли. — Он сложил вчетверо газету. Положил на журнальный столик. Впервые взглянул на меня. Светло-карие глаза его были пронзительно умны и насмешливы. — Вы пришли убить меня. Ведь так?

— Да, — вынужден был признаться.

— Кто вы по чину?

— Наисветлейший рыцарь.

— О-о! — седые кустистые брови взлетели вверх. — Весьма польщен подобным вниманием ордена к своей скромной персоне, — проговорил он насмешливо и неожиданно предложил: — Хотите, кофе?

— Хочу, — ответил, удивляясь себе. Я должен был поскорее покончить с неприятным, но привычным для меня делом и уйти. Что же меня останавливало? Хладнокровие и спокойствие старика, с каким он воспринял мое появление. С подобным поведением я встретился впервые. Захотелось непременно узнать его истоки.

Хозяин встал и, притаскивая правую, вероятно когда-то разбитую параличом ногу, поплелся на кухню.

И, глядя вслед костистой сгорбленной фигуре, впервые за долгие годы почувствовал жалость к своей будущей жертве. Неужели же вот этот дряхлый старик так опасен ордену? Абсурд! Почему бы не дать ему спокойно дожить остаток дней?

Да, если бы сейчас мои мысли прочел мой духовный наставник Анкендорф, то он бы их не одобрил. Нет, не одобрил. А огромный его мозг пропитался бы сомнениями в правильности своего выбора. Точно.

— Молодой человек, вы мне не поможите? — раздался голос старика.

Встал. Прошел на кухню. Она была маленькой и убогой, как, впрочем, и все в этой квартире. На кухонном столе стоял поднос с двумя чашками дымящегося кофе и вазой с домашним печением.

— Помогите отнести поднос в комнату, а то я, боюсь, не справлюсь с этой сложной задачей.

Взял поднос. Отнес в комнату. Поставил на журнальный столик. Сел в кресло. Взял чашку. Отхлебнул. Кофе был хорош. Старик тоже добрался до своего кресла. Сел. Сказал:

— Попробуйте печенье, молодой человек. Лично пек. — В его голосе прозвучала гордость.

— Вы?! — искренне удивился. Подумал: «Враг ордена, выпекающий печенье. Смешно. Нет, пожалуй, грустно.»

— Да, — непринужденно рассмеялся хозяин. — В последние годы стал отменным кулинаром. Правда.

Взял печенье. Откусил. Оно было действительно превосходным.

Меня все больше удивляло и нервировало его поведение. Решил спросить напрямую:

— Скажите, отчего вы не боитесь смерти?

— Смерти? — переспросил он. — А чего же её бояться. Смерть — это лишь переход от одного состояния в другое. Бояться надо жизни, молодой человек.

— Жизни?! Вы, вероятно, пошутили. Я наблюдал несколько иную картину. Больше всего на свете люди бояться умереть.

— А это от незнания того, что ждет их впереди. Все от этого. — Старик принялся с удовольствием есть печенье, запивая кофе. После долгой вынужденной паузы, продолжил: — Впрочем, я неверно выразился. Бояться, конечно же, надо не жизни, а того сколько зла ты оставил после себя на земле.

— Чушь! После смерти от нас остается лишь гостка пепла, или, с лучшем случае, биологический корм для червей. И только.