Владимир Константинов - Жертва мистификации

Во дворе дома Каспийского Беркутов встретил знакомого матерого ротвеллера, тащившего на поводке симпатичную хозяйку. Увидев Дмитрия, он злобно ощерился, демонстрируя великолепные зубы. Чтобы не искушать пса, Беркутов отвернулся.

— Собаки не беспокоили? — спросил Бочкарева.

— Нет. Они даже внимания на меня никакого не обращали. А что?

— Да нет, ничего. Счастливый ты, говорю, Слава, человек.

Они вошли в подъезд и поднялись на лифте на пятый этаж, постучали в квартиру Каспийского. Ни ответа, ни привета.

— Та-ак! Похоже, что нас здесь совсем не ждали, — заключил Дмитрий. — Что будем делать, товарищ старший лейтенант?

— Может быть мне сбегать в домоуправление? — предложил тот.

— Подожди ты пока с домоуправлением. Пока ещё не исчерпаны другие версии его возможного исчезновения из квартиры. За мной, коллега!

Они поднялись до последней лестничной площадки. Потолочный люк был настежь открыт.

— Что ты можешь сказать об этом варианте? — спросил Беркутов, указывая на люк.

— Вообще-то возможно. Но только зачем это ему было надо?

— А это мы сейчас проверим. — Дмитрий достал сотовый телефон, набрал номер. — Это театр «Рампа»?

— Да, — ответил ему заспанный голос, по которому трудно было понять кто говорит — мужчина или женщина.

— А что у вас сегодня идет?

— "Спланированное самоубийство".

— Скажите, а рабочий сцены Каспийский Анатолий Сергеевич сейчас в театре?

— Да. Вам его пригласить? — Говорила все-таки женщина.

— Нет, не надо. Я сам скоро буду в театре. Спасибо! — Он положил трубку в карман. — Вот так, мой юный друг! Толя Каспийский сделал нас, как дешевых фраеров. Понял?

— Понял, — кивнул Бочкарев, вновь становясь несчастным.

— "Понял", — передразнил его Беркутов. — Нет, Слава, ни хрена ты не понял. Но, как говорится, что имеем, тем и располагаем. Слушай сюда. Сей ход конем Кудри означает лишь одно — он нас вычислил, понял, что его «пасут». Но зачем этому любителю французского коньяка и валютных проституток так захотелось и именно сегодня обрести вожделенную свободу? Думайте, коллега. Думайте.

— Сегодня ночью он ходил на дело, — высказал предположение Бочкарев. Но сделал это уж слишком робко. Сказал и застыл в ожидании, преданно глядя в глаза Дмитрия, будто спаниель после выполнения команды хозяина: одобрит — не одобрит, даст конфетку — не даст.

— Молодец! — похвалил его Беркутов. — Ты не совсем безнадежен, как я думал прежде, мыслишь в нужном направлении. Нашему клиенту очень нужна была сегодняшняя ночка. С ней он связывал определенные надежды на улучшение материального положения. Потому и сбросил, будто ящерица, «хвост», рискуя навлечь на себя гнев родной ментовки.

— Точно, — подтвердил Бочкарев слова Дмитрия и впервые широко улыбнулся. И тот понял, что похвала нашла адресата, вдохнула в смятенную сущность старлея приличную порцию оптимизма и тем самым вернула его молодое, но уже казалось совсем умирающее тело к жизни.

«Селен, бродяга!» — мысленно одобрил Беркутов свой очередной словесный выверт.

— Я если точно, то садись за оперативную сводку о совершенных преступлениях сегодняшней ночью и кровь из носа, но найди следы бурной деятельности нашего клиента. Впервую очередь тебя должны интересовать антикварные и ювелирные магазины и салоны, а уж затем крупные квартирные кражи. Кудря — специалист классный и не будет из-за мелочевки портить с нами отношения. Понял?

— Понял, товарищ майор! — бодро ответил Бочкарев. — Разрешите выполнять?

— Действуйте, товарищ старший лейтенант. — Дмитрий ещё не мог сказать что именно, но что-то из этого старлея получится. Определенно.

* * *

А утром на оперативном совещании у Иванова, тот так врезал всем по могзам новой версией, что могучая группа самоуверенных следователей и крутых оперативников разом превратилась в жалкую кучку последних бестолочей и недоумков. Все с трудом узнавали друг друга — такие глупые на них были лица. А о глазах... О них и говорить нечего. Столько одинаковых глаз можно увидеть разве что в дурдоме. Даже Рокотов, уж на что казался крутым, кондовым мужиком, но и тот тряс головой, будто только-что въехал ею в бетонную стену.

— Ну, ты даешь! — наконец проговорил он после долгой и многозначительной паузы. — А не кажется ли тебе, Сережа, что это все слишком сложно?

— Нет, не кажется. Более того, уверен, что все именно так и было. Осталось за малым — узнать, кто играл роль главного героя в этой драме и где это происходило.

— Но невероятно, чтобы они все это крутили на сцене, — продолжал сомневаться полковник. — Это черт знает что, патология какая-то!

— Вот именно, — согласился Иванов. — Тот, кто за всем этим стоит, а это может быть не обязательно главный режиссер, настолько уверовал в свою непотопляемость, такого высокого о себе мнения, так презирает всех остальных, о присутствующих я уже не говорю, что окончательно обнаглел и решил устроить себе маленькую развлекаловку — поиздеваться над нами. И где-то по большому счету ему это удалось. Если у кого есть другие соображения на этот счет, готов выслушать. — Он обвел насмешливым взглядом лица ребят. — Та-а-ак! Нас кажется здесь не поняли. Боже, ну и лица! Господа! Неужели вы с этими лицами ещё мечтаете чего-то в жизни добиться? Увы, вынужден вас разочаровать. Очень скоро вас с ними не будут пускать ни в один приличный дом. Ага.

— А что нам там делать? Нам и у вас хорошо, — сказал Беркутов. Все удовлетворенно заулыбались. Нашелся-таки смельчак и в их среде, кто смог за них постоять!

— А вас, капитан, я бы попросил вообще помолчать.

— Майор, господин генерал, — поправил Иванова Дмитрий.

— Нет, майора вы получили по недоразумению, при явном попустительстве вашего начальства. В сущности своей вы — капитан. Так им и останетесь. Как там у Высоцкого: "Я сказал: «Капитан, никогда ты не будешь майором».

Все рассмеялись. И Беркутов был вынужден сдаться на милость победителя.

— Представляю состояние актеров, которым все это приходится чуть не каждый день репетировать, а затем ещё и играть на сцене, — сказал Истомин. — Это какой-то духовный садизм. Владимир Дмитриевич прав — у нашего оппонента явные аномалии с психикой.

Сергей Иванович тут же отреагировал на его слова.

— "Аномалии с психикой". Замечательно! Так емко и, главное, доходчиво мог сказать только Валерий Спартакович.

— Сережа, прекрати цепляться к парням, — строго сказал Рокотов. — Ты дело говори, что собираешься делать?

— Слава Богу, что хоть один человек вспомнил о деле, — усмехнулся Иванов. — Так вот, о деле. Не думаю, что эта банда духовных импотентов ограничилась инсценировкой убийств Аристархова и Шмыгова и доведением до самоубийства неизвестного нам пока коммерсанта. Будем именовать его пока сценарной фамилией Бескрылов. Мне почему-то кажется, что нечто подобное они уже проделывали и не раз. А потому, Валерий Спартакович, основательно проштудируйте газетные публикации о всех несчастных случаях с банкирами, коммерсантами и прочими новыми, включая и криминальные авторитеты.