Марк Арно - Осечка на газе

— Давайте договоримся, — сказал он. — Я не имею права скрывать изобличающие вас улики. Если я сумею найти доказательства вашей невиновности, тем лучше. И наоборот, если я обнаружу что-то, свидетельствующее против вас, я обязан буду поставить в известность полицию.

Генри Байнтер кивнул.

— Мне нечего бояться, — уверил он. — Я ведь не убивал. — Он замялся. — А об оплате…

Беркли остановил его:

— Поговорим об этом позднее. Если вы собираетесь скрываться, то прошу вас не исчезать совсем. — Он указал на пистолет. — На вашем месте я бы избавился от этой игрушки. Так у вас не возникнет желания пустить ее в ход. Она вам не поможет, наоборот.

Молодой человек согласился:

— Думаю, вы правы, но я, тем не менее, предпочел бы…

Он не успел закончить фразу. Неожиданно черная машина обогнала «форд» и прижала его к тротуару.

За секунду до столкновения Беркли успел заметить на заднем сиденье лицо одного из инспекторов бригады по расследованию убийств. Вот только этого не хватало!

Не раздумывая, он нажал ногой на педаль тормоза и одновременно бросился на Генри Байнтера. Нужно было во что бы то ни стало помешать ему наломать дров! К счастью, молодой человек поздно среагировал. Застигнутый врасплох резким торможением, он ударился головой о лобовое стекло. Беркли уже схватил его за запястье и повернул ствол пистолета вверх. Однако они ехали на малой скорости, и удар о стекло был недостаточно сильным для того, чтобы оглушить Генри Байнтера. Грязно выругавшись, тот попытался освободиться, стараясь ударить Беркли в лицо.

Миндальничать с ним было некогда. Беркли уладил проблему прямым ударом в челюсть. Зубы молодого человека щелкнули, и он перестал сопротивляться. Полицейские, выскочив из машины, наставили на них свои пистолеты. Беркли узнал инспектора. Его звали Морриссон. Он подошел к «форду». Так как он видел пистолет Генри Байнтера, Беркли из осторожности оставил руки на виду.

По причинам, известным одному ему, Морриссон питал к Беркли сильную неприязнь. Каждый раз, когда ему представлялся случай, он старался нанести ему удар ниже пояса. Он даже не скрывал своего горячего желания увидеть детектива в тюремной камере. В этой ненависти было что-то маниакальное, и Беркли старался не искушать судьбу.

— Лейтенанту Даггетту пришла в голову отличная мысль проследить за вами, — засмеялся Морриссон.

Он поднял Генри Байнтера, голова которого свисала на грудь.

— Мне кажется, что этот тип может многое нам рассказать.

Двое полицейских обогнули «форд», чтобы открыть противоположную дверцу. Инспектор достал пару наручников и с особым выражением посмотрел на Беркли.

— И вы тоже, кстати…

Беркли с мысленным вздохом протянул руки. Лучше было не возражать.

Только к вечеру Беркли смог, наконец, покинуть центральный комиссариат. Его терзал голод и еще сильнее ярость. На лейтенанта Даггетта он злился больше, чем на инспектора Морриссона. Даггетт даже не показался, предоставив своему помощнику вести допрос. Хорошо хоть, что к нему не применили «третью степень». Беркли ясно видел по глазам полицейского, что он поступил так не из-за отсутствия желания. Просто ему были слишком хорошо известны дружеские связи детектива с некоторыми журналистами. Нужно быть сумасшедшим, чтобы спровоцировать против себя кампанию в прессе.

По задававшимся ему вопросам Беркли сумел восстановить ход событий. Лейтенант не был полностью убежден в его непричастности к появлению статей в утренних газетах. Он заключил, что Беркли мог скрыть какой-нибудь козырь, и приказал Морриссону проследить за ним.

Случаю было угодно, чтобы Генри Байнтер появился именно в этот неподходящий момент! И после всего попробуйте доказать ошалевшему от удачи Морриссону, что все дело в почти невозможном стечении обстоятельств и что этого молодого человека он видит впервые. Случай был действительно уникальным, и полицейские прежде всего занялись сличением отпечатков пальцев Байнтера со следом на газовом кране в кухне Сьюзен Оуэн.

Прекрасно понимая, что убеждать инспектора в чистоте своих намерений бессмысленно, Беркли упорно молчал, открывая рог лишь для того, чтобы напомнить о конституционных свободах граждан.

Морриссон в конце концов сдался, если только лейтенант Даггетт не сказал ему, что на этот раз достаточно. Ведь у них в руках был превосходный обвиняемый — Генри Байнтер. Даггетт не был идиотом и не обвинял Беркли в соучастии в двойном убийстве. Ибо такова была теперь официальная версия.

Генри Байнтер действовал из ревности. Имея свой ключ, он проник в квартиру Сьюзен Оуэн. Оглушив молодую женщину, он убил Лайонела Джиффорда. Стремясь избавиться от нежелательного свидетеля, каковым она являлась, он отравил ее газом и напечатал на машинке «предсмертное письмо», надеясь создать видимость самоубийства. Его ошибкой было то, что он не открыл газовый кран и не подумал, что следы ударов, нанесенных Сьюзен Оуэн, будут замечены.

Беркли был вынужден признать вполне правдоподобной эту версию. Сказать по правде, он и сам не был полностью уверен в невиновности Байнтера.

Рядом с центральным комиссариатом, на Маркет-стрит и на соседних улочках, было много закусочных. В одной из них Беркли знали достаточно хорошо для того, чтобы приготовить ему бифштекс, несмотря на позднее время.

Во время допроса инспектор Морриссон и его подручные подкреплялись сэндвичами и прохладительными напитками, но они не предложили Беркли разделить их трапезу.

Отпив немного пива, Беркли закрылся в телефонной кабине и позвонил в агентство. Трубку снял Пит.

— Чем ты там занимаешься? — набросился он. — Все тебя ищут, а я не знаю, что отвечать. Мог бы позвонить!

Любезен, как всегда…

— Представь себе, мне этого очень хотелось, — огрызнулся Беркли, — но наш старый друг Морриссон подох бы, лишившись моего общества.

— Не хочешь ли ты сказать, что обнаружил новый труп!

— Еще не все потеряно, — иронически отозвался Беркли. — Сейчас только шестой час, и, если повезет, я могу до ночи найти даже парочку… — Он немного помолчал. — А на данный момент я наткнулся на убийцу, который пришелся Даггетту по вкусу…

— А ты не мог бы говорить пояснее? — Пит начал терять терпение.

Беркли рассказал ему о том, что произошло днем, начав с утреннего вторжения лейтенанта, и пересказал услышанное от Генри Байнтера.

— А теперь, если ты не возражаешь, я набью себе брюхо, — закончил он. На другом конце провода воцарилось молчание. Потом Пит заговорил притворно равнодушным тоном:

— А этот Байнтер, ты ведь не бросил его…

— Ты же меня знаешь, — перебил его Беркли. — Я не могу не защищать вдов и обездоленных.