Борис Пугачев - Дуэль с собой

— Ладно. Пойдем в комнату и попробуем поспать, — предложил Родик. — Хочется завтра все успеть увидеть. Надо предупредить, чтобы разбудили с рассветом.

Утром, наскоро перекусив, они поехали на машине осматривать озеро. Светало. Вершины гор, напоминающие, по выражению Сергея Викторовича, разноцветные горбы верблюдов, были подсвечены восходящим солнцем. Поверхность озера, еще вчера лазурно-голубая, превратилась в зеленовато-нефритовое зеркало, отражающее окружающий пейзаж. Узкая местами даже для одной машины дорога опоясывала озеро, то подходя к самой кромке воды, то взбираясь вверх и петляя в чаще густой растительности. Наконец она вышла к пойме, упирающейся в горный массив. И тут в лучах восходящего солнца им открылась описанная ранее Сергеем Викторовичем картина, которую художник назвал бы «Грот в струях кристальной воды». Родик невольно сравнил это место с очень похожим и любимым им другим святым источником — Сергия Радонежского под Загорском, исцеляющим, по преданиям, больных и дающим силы здоровым. «Невольно поверишь в божественное происхождение природы, — подумал Родик. — Надо пойти умыться и попить этой чудесной воды. Жаль, что холодно, а то с удовольствием искупался бы». Вода оказалась ледяной, сводило зубы, но никого это не остановило…

Проехали чуть вперед. Дорога уперлась в какие-то деревянные строения. Дальше можно было двигаться только пешком.

— Думаю, что на этом закончим знакомство с Искандеркулем, — решил Родик. — Нам предстоит тяжелый путь, а хотелось бы сегодня попасть в Ленинабад. У нас впереди, как я понимаю, еще один перевал.

Спуск до города Айни прошел без приключений. Этот пыльный, неуютный населенный пункт, единственной достопримечательностью которого являлся древний минарет (после увиденных красот не произведший на путешественников никакого впечатления), назвать городом было трудно. Поэтому останавливаться здесь не стали, ограничившись обзором из автомобиля.

Подъем на Шахристанский перевал дался очень тяжело. Дорожное покрытие из асфальтового переходило в щебеночное, а местами — в песчаное. Пыль, несмотря на закрытые окна, проникала в машину, скрипела на зубах. От всего этого, а может, от нехватки кислорода у Родика разболелась голова. Когда выехали на нормальное асфальтированное и показавшееся широким шоссе, он, надеясь побороть боль, пересел на водительское место и, открыв окно, до отказа нажал на педаль газа. От холодного воздуха или перепада давления заложило уши, но головная боль прошла.

Из районного города Ура-Тюбе, председателем райисполкома которого был приятель Сергея Викторовича, связались с Султаном и договорились, что тот встретит их у Ленинабадского поста ГАИ. Оказалось, что председатель райисполкома хорошо знает Султона и тоже собирается приехать на свадьбу, причем не один, а с компанией из сорока или пятидесяти односельчан.

— Султон Салимович — очень уважаемый человек, прощаясь, сказал он. — Я рад познакомиться с вами, с его другом. На свадьбе обязательно увидимся. Напрасно отказались у меня пообедать. На обратном пути, если не заедете ко мне в гости, — обижусь. Султону Салимовичу передавайте от меня самые наилучшие пожелания.

Музыка свадебного шествия всегда напоминает мне военный марш перед битвой.

Г. Гейне

Несмотря на протесты Султона, Родик решительно настоял на том, чтобы жить в гостинице. Желание Султона поселить его у себя дома диктовалось не столько правилами гостеприимства, сколько ролью, отведенной Родику на свадьбе, — почетного московского гостя и близкого друга семьи. Такая роль требовала участия Родика во всех свадебных мероприятиях. В Таджикистане они продолжаются иногда более месяца и проходят многолюдно и в разных местах. Соблюдается масса ритуалов. Многочисленные гости поодиночке и большими группами стекаются со всех частей республики. При этом не все знакомы с виновниками торжества, а только создают необходимый фон, напоминающий кинематографический образ Смольного в семнадцатом году с переодетыми пьяными матросами, пришедшими с национализации текстильной фабрики и по дороге разгромившими ювелирную лавочку.

Несколько мероприятий организуют в огромных залах мест общепита, куда умудряются пригласить в разные дни и в разное время тысячу и более человек. Заезжать за Родиком каждый раз в гостиницу, вероятно, не входило в планы Султона. Родик же, наоборот, хотел иметь «запасной аэродром», зная, что уготованная ему роль в основном состоит в почти круглосуточном поглощении неимоверного количества пищи, спиртных напитков и чая.

Все продвигалось согласно жестким законам восточной свадьбы. На третий день Родик уже не мог есть, постоянно ощущая в раздутом животе непереваренный комок плова. Его мучила изжога, но, начиная с раннего утра, он, сознавая свой долг и не желая никого обидеть, пил из пиалок надоевшую водку и говорил несвойственные ему длинные, путаные тосты. Уже добрая половина жителей Ленинабада и Чкаловска знала его в лицо и при встрече кидалась обниматься и целоваться, как с родным. Наконец наступил день официального бракосочетания и чествования молодых в относительно узком кругу близких родственников и почетных гостей. Завершение свадьбы близилось.

Родик к этому моменту уже ничего не соображал и в разгар ресторанного веселья, забыв и не понимая, что находится на мусульманской свадьбе, заказал оркестру играть фрейлакс, в народе по-одесски называемый «семь-сорок». Более того, он снял пиджак и, оставшись в безрукавке, заложил пальцы за отвороты и пустился в пляс. Самое удивительное, что большинство гостей его поддержали — то ли не разобравшись, то ли из уважения. А может быть, под воздействием русской водки в таджиках проснулась любовь к евреям.

Утром следующего дня Окса и Сергей Викторович, слегка пожурив Родика, предложили подумать об отъезде. Окса не на шутку опасалась за его здоровье, и на это была масса причин.

Родик не возражал, осознавая, что прекратить это безумие необходимо как можно быстрее. После вчерашнего его сильно тошнило. Однако Султон и несколько десятков его родственников, приехавших в гостиницу, узнав о таких намерениях, воспротивились и пригрозили закрыть силами ГАИ выезды из города. Оказывается, надо было ехать смотреть простыню невинности, а потом, если все в порядке, снова праздновать и совершать какие-то действия, не доступные пониманию Родика.

— Родион Иванович, давайте договоримся так, — предложил Султон. — В среду утром мы вас проводим. Рекомендуем вам по дороге посетить мазоры [29] Мазоры — святые места. в Зеравшанской долине. Вы будете ехать практически мимо. Силы к вам там вернутся, здоровье поправится.