Елена Муравьева - Азбука мести

— К тому же Галина выдвигает иск к страховой сумме за разбитый Bentlеy Continental. Приобретали машину вы за свои деньги, однако полюсы платили из семейного бюджета.

— Господи! — застонал Осин и почувствовал, как к него холодеют пальцы ног.

— Итого, — молодой Полищук подвел итог, — у вас остается около тридцати тысяч, но не наличными, а в пересчете на квадратные метры!

Цифра обожгла Осина как удар бича. Он больными глазами обвел присутствующих: Галка в блеске парадных бриллиантов; Роман с дорогущими часами на широком запястье; Полищуки на фоне антикварной мебели, теперь обитали в недоступном для него мире. Мире богатых. Преуспевающих. Счастливых. Его ждал мир бедных. И враг, который требовал сто тысяч долларов.

— Тридцать тысяч не наличными, а в пересчете на квадратные метры, — повтороил Виктор и недоверчиво замотал головой, стараясь осознать произошедшую перемену. — Если потребуется я могу продать свою часть Отрадного? — спросил глухо.

— Да, но по согласованию с правоприемниками и в очередности, оговоренной Верой Васильевной. Первая в списке значится ваша дочь, затем брат, после остальная родня. Вера Васильевна не желала, чтобы в доме Виктора Викторовича хозяйничали чужие люди.

Виктор чуть не застонал. Галя и Игорь никогда не дадут нормальную цену за особняк. Никогда.

— И сколько бы мне предложила Галина Леонидовна от имени дочери, с учетом того, что дом тянет на десять миллионов?

Галя снисходительно уронила.

— Тридцать тысяч и то лишь по доброте душевной.

Осин замер как громом пораженный.

— Игорь дает меньше, — уронил Глеб Полищук.

— Ворье, — застонал Виктор. И овладев собой добавил, — У Галины есть генеральная доверенность на ведение моих дел. Я бы хотел вернуть ее.

— Как только будут улажены денежные дела, вы ее получите. — Отрезал молодой Полищук. — До того я посоветовал Галине Леонидовне, если естественно, с вашей стороны нет конкретных претензий, воздержаться от благородных поступков. На кону будущее ребенка.

— А мое будущее где? — взвыл отчаянно Виктор.

— Вам виднее, — вмешался Глеб Михайлович. Его словно подменили. Маска вежливости истаяла, испепеленная горячей волной неприязни. — Теперь вы предоставлены самому себе и будете решать свои проблемы самостоятельно. На мое содействие, на наше содействие, — старик кивнул на внука, — советую не рассчитывать. Мы — стоим дорого. — Глеб Михайлович стоял, наклонившись вперед, словно трибун на митинге. От невысокой, не по стариковски крепкой, фигуры веяло силой и злостью. — Не поминайте лихом, милейший. И благодарите Бога за бабку. Если бы не она…

Осин перевел взгляд на молодого Полищука. Тот криво улыбался. В насмешливых искорках витали упреки: «Ты — урод, ты пропустил мимо рук сотни тысяч долларов, проворонил богатую расположенную к тебе старуху, пытался ограбить родную дочь, потерял умную красивую жену. У тебя было все, что надо человеку для счастья. Ты все презрел. Не сохранил, не уберег, не удосужился. Иди, теперь Виктор Осин, живи дальше. Без тыла, без поддержки, без бабкиных денег. Бог тебе в помощь. И Бог тебе судья».

— Прощайте, — Виктор резко поднялся. Ни проронив ни слова, прошествовал к двери.

«Нищий, — билась у виска мысль. — Я — нищий!» Хотелось, ох, как хотелось, задавить ее, гнусную, мерзкую, отвратительную. «Я в полном дерьме», — трансформировал Осин страшную правду и улыбнулся сквозь силу. Что ему еще оставалось?

Круглов обвел мрачным взглядом нищенскую мебель, потертые ковры, старомодный хрусталь в серванте. Даже компьютер — предмет вчерашней гордости, сегодня внушал едва ли не отвращение. Вещи отражали чужие вкусы и желания. Были случайными.

«Разбогатею, — в который раз повторил Круглов, — выкину к чертовой матери это барахло. Куплю…»

По списку следовала большая квартира, машина, домашняя техника…

Сумма новоприобретений равнялась ста тысячам долларов. Именно эта цифра привела Круглова в возбужденное состояние, прогнала покой, взлелеянный в душе за последние два года; порвала в клочья сытое умиротворенное благодушие; затмила даже светлое чувство к Лере.

Круглов возжелал денег. Возжелал страстно, жадно, жарко, до умопомрачения.

Он проснулся с утра, мечтательно сказал себе: «Сто тысяч! Сумасшедшие бабки!» и сошел с ума. В голове словно включился счетчик, без устали складывающий прежние барыши, нынешние сбережения, стоимость квартиры и потенциально возможные заработки. То, другое, третье и четвертое в сумме не шло в сравнение с сотней тысяч долларов.

— Ох-хо-хо, — вздохнул тяжелехонько Валерий Иванович, вор и есть вор, подумал едва ли не с облегчением, смиряясь с тем, что заберет сто тысяч и слиняет по-тихому.

Решимость эту смущало одно: настойчивое предположение, что его втягивают в ловушку. Это капкан! — крутилось в мозгу здравое рассуждение. Мое предательство до очевидного закономерно, логично, просчитываемо. На моем месте так бы поступил любой олух. И, следовательно, так поступать нельзя. А как можно? Упустить деньги?

Увы, жизнь без вожделенных ста тысяч уже казалась бессмысленной. К жадности, клокочущей в сердце, примешалась, давно позабытая, но неутраченная, жажда риска. Азарт будоражил кровь. Круглов еле удерживал себя от скоропалительных и опрометчивых шагов.

Позвонила Лера. Сообщила: встреча с полковником прошла на высоком идейно-художественном уровне. Объект вел себя достойно, в действиях порочащих себя замечен не был. Она весело тараторила, старалась казаться веселой и игривой. Круглов отвечал в тон, подначивал, смеялся. Между двумя шутками уведомил, что уедет на день-другой. Лера тот час заволновалась. Ничего страшного, Круглов старался, как мог успокоить ее.

— Когда вернешься? — В женском голосе было сплошное недоверие.

— Скоро, моя хорошая. Улажу одно дельце и сразу назад. Не скучай без меня. Ладно?

— Ладно.

Круглов положил трубку, целое мгновение мучался от угрызений совести, затем снова размечтался о деньгах.

Деньги. Новая просторная квартира. Прекрасные вещи. Хорошая одежда. Обеспеченное будущее. Уверенность.

Сто тысяч долларов — магическая цифра обладала волшебными свойствами: умела превращать мечты и желания в явь; умела материализовывать предметы и перемещать тела в пространстве. Чем дольше Круглов думал о ста тысячах, тем сильнее ему хотелось завладеть ими. Препятствий к этому он не видел.

Осин — дурак, самоуверенный и самовлюбленный. Обмануть его — раз плюнуть. И Дмитрий — не господь Бог. Все предвидеть не в состоянии. Если хорошо пораскинуть мозгами можно всех обхитрить. Запросто можно всех обхитрить.

Помяни черта к ночи, он тут как тут. Звякнул мобильный.