Питер Темпл - Расколотый берег

Воры не забираются в жилые дома, где горит свет, — ведь у хозяина может оказаться оружие.

Дальше. Чем они били Бургойна? Принесли что-то с собой, а потом забрали? Было проведено вскрытие, патологоанатомы сделали некие выводы, но все, что в результате можно было сказать, это что Бургойна ударили прямоугольным или круглым предметом размером больше биты для гольфа.

Раздался звук шагов. Дверь застекленной террасы открылась, и вышла Эрика Бургойн. На ней было что-то мягкое даже на вид, в разных оттенках серого, и сегодня она выглядела моложе — могла бы сойти и за тридцатилетнюю.

— В чем дело? — спросила она.

— Так, заглянул еще раз, — ответил Кэшин. — Примите искренние соболезнования.

— Спасибо, — поблагодарила Эрика. — Но какой смысл заглядывать теперь?

— Дело пока открыто.

За ее спиной показался рано поседевший мужчина, выше среднего роста, загорелый, в темном костюме, светлой рубашке и синем галстуке.

— Что у вас тут? — осведомился он.

— Это детектив Кэшин, — представила Джо Эрика. Мужчина прошел вперед, протянул руку.

— Адриан Файф.

Когда Кэшин почувствовал его твердое рукопожатие, рукопожатие настоящего мужчины, ему сразу стало противно и он поспешил убрать свою руку. Перед ним стоял Адриан Файф, ответственный застройщик, намеревавшийся построить курорт в устье Каменного ручья. Кэшин вспомнил гневную тираду Сесиль Аддисон тогда, утром, у газетного киоска: «Эта сволочь молчит о том, что без подъезда к устью Каменного ручья покупать там участок бессмысленно! А подъезд возможен только со стороны заповедника или через лагерь».

— Его ведь посадили бы, да? — спросила Эрика. — Донни Култера, я имею в виду.

— Не обязательно, — ответил Кэшин.

— А что с часами?

— У нас есть заявление от человека, который утверждает, что двое подозреваемых пробовали продать часы ему. Откуда у них эти часы, мы не знаем.

— Не знаете? — ехидно спросил Файф. — Но ведь это же очевидно!

— Ничего очевидного в таких случаях не бывает, — возразил Кэшин.

— Но в любом случае все закончилось, — сказал Файф. — Какая-никакая справедливость восторжествовала.

— Нелепо это все, — бесцветным голосом произнесла Эрика. — Убили старика за часы и несколько долларов. Что же это за люди такие?

Вместо ответа Кэшин произнес:

— Мы хотели бы получить доступ в дом, если вы не возражаете.

Она немного помолчала и ответила:

— Да нет, не возражаю. Я все равно сюда больше не приеду. Рано или поздно мы его продадим. В кухне найдете большую связку ключей, чуть ли не сотню. Отдайте их Аддисон, когда все закончите.

Вместе они обошли дом и на прощание пожали друг другу руки.

Все тот же охранник стоял, прислонившись к «саабу» и лениво покуривая.

— Подожди у меня, — сказал он Кэшину. — Когда-нибудь я припомню тебе тот гравий, башку оторву и в задницу засуну.

— Угрожаете офицеру полиции? — осведомился Кэшин. — Что, ставите себя выше закона?

Охранник презрительно отвернулся и плюнул на дорожку. Кэшин взглянул на дом. Эрика все не уходила. Он вернулся, поднялся по ступенькам.

— А кстати, — поинтересовался он, — кто наследник?

Эрика взглянула на него дважды моргнула и ответила:

— Я. Получаю все, что причитается по завещанию.

Ребб выводил кладку разрушенного северо-восточного угла дома. Кэшин постоял, понаблюдал за тем, как он работает: шлепнул раствора, привычно положил на место холодный блестящий кирпич, прихлопнул его ручкой мастерка, одним движением соскреб лишний раствор.

— Присматриваешь? — спросил Ребб, не отрываясь от работы. — Босс…

Кэшин хотел ответить «да», но у него язык не повернулся.

— Что мне делать? — спросил он.

— Раствор готовь. Три части цемента, девять — песка, с водой поаккуратнее.

Кэшин взялся за дело, но плеснул много воды и все испортил.

— Давай сначала, — велел Ребб, — по пол-лопаты теперь.

Воду подливал он сам, осторожно, по чуть-чуть, затем брал лопату и ворочал тяжелый раствор.

— Готово, — произнес он, когда наконец получилось то, что нужно.

Из долины прибежали собаки, приветствуя Кэшина, ткнулись в него носами, неистово помахали хвостами и так же стремительно унеслись по своим неотложным делам — в чащу леса, за каким-нибудь бедолагой кроликом.

Кэшин начал еще раз — поднес кирпичи, посмотрел на Ребба, более или менее правильно приготовил раствор. Оказалось, вся штука в том, чтобы не торопиться. Потихоньку они дошли до противоположного угла, натянули шнур-причалку.

— Кирпич умеешь класть? — спросил Ребб.

— Нет.

— Так попробуй, а я схожу отолью, — распорядился он.

Кэшин положил три кирпича. Провозился он долго, а вышло из рук вон плохо. Ребб вернулся, не говоря ни слова, отодрал кирпичи от кладки и очистил их от липкого раствора.

— Показываю, — сказал он.

Кэшин стоял рядом и смотрел. Ребб переложил все за одну минуту.

— Швы надо делать одной ширины, — пояснил он. — А то некрасиво выглядеть будет.

— Есть хочешь? — спросил Кэшин. — Сходи, а я пока на швах потренируюсь, хоть и не совсем понял, что это за хрень.

Был четвертый час дня. В Кромарти, в булочной поприличнее, он купил пирожков с мясом и луком. Они сели рядом с горкой кирпичей, под неярким солнцем, и вместе поели.

— Ничего, даже мясо есть, — нахваливал Ребб, вовсю работая челюстями. — С окнами и дверьми дела плохи. Мы же не знаем, где они были раньше.

— Знаем. Я забыл тебе сказать — фотографии нашел.

Когда Кэшин принес фотографии, Ребб уже скрутил сигарету. Он посмотрел на снимки и озабоченно произнес:

— Так-то оно так, но здесь все равно не все видно. Да уж, задачка.

— Да ну, — ответил Кэшин, — какая там задачка! Так, баловство.

Стоило ему посмотреть на старые фотографии, как он все понял. На одной из них перед домом стояли Томас Кэшин и шестеро строителей. Можно было подумать, что это Майкл вырядился в старомодный костюм, — до того они были похожи.

Они сидели молча. В долине затявкала одна собака, тут же ей вослед подала голос другая. Вспорхнул ибис, потом еще один, и оба, тяжело махая крыльями, как доисторические создания, полетели куда-то. Ребб поднялся, обошел груду кирпичей и, вытянув вперед руку с фотографией, посматривал то на нее, то на вновь выложенную стену. Потом он вернулся и сел рядом с Кэшином.

— Все равно что ставить двадцать миль забора, — сказал он. — Только и думаешь, как бы поскорее добраться до следующего столба.

— Нет, — отозвался Кэшин. — Дурь это все.

Он ощутил, что наваждение прошло. Это было похоже на окончание лихорадки. Когда чувствуешь себя мокрым, слабым, но счастливым.

— К чертям собачьим этот дом, пусть так и останется.

Ребб ковырнул землю носком ботинка и ответил: