Валерий Барабашов - Золотая паутина

Генка проснулся сам, Бобу не пришлось будить его, и это был хороший признак — значит, отдохнул. Дюбель и в самом деле выглядел посвежевшим, попросил «чифиру». У Басалаева в гараже все было под рукой, и Игорек тут же взялся кухарить — сварил почти что деготь, а не чай. Выпили все по стакану «дегтя», еще больше приободрились.

— Ну, Борь, я готов, — доложил потом Генка и даже стал по стойке «смирно».

Боб шутливо скомандовал ему: «Вольно!», выглянул наружу. Дождь усилился, лил напропалую, тяжело и шумно падал на землю, на крышу гаража, на весь город, спавший безмятежно, с притушенными огнями.

— Погодка как по заказу, — пробормотал Басалаев.

Он вывел машину, закрыл гараж, поехал, осторожно выбирая дорогу в исполосованном дождевыми струями пространстве. Даже сильные фары его «Москвича» не могли пробить живую эту мутную стену, светили, что называется, под носом. Но все же ехать было можно.

У первого попавшегося телефона-автомата Боб остановился, бегом преодолел те несколько скользких метров, которые отделяли его машину от будки, набрал номер. Фриновский тут же снял трубку, услышал: «Собираемся», коротко ответил: «Я тоже».

Ехали по городу не спеша, боковыми, сонными улицами. Других машин в городе в этот час они почти не видели — промелькнул на перекрестке милицейский газик с синей мигалкой, и снова только крадущийся «Москвич» Боба, и в нем безмолвные, притихшие заговорщики.

— Не спишь, Игорек? — бодренько окликнул Басалаев Щегла, тихонько, беззвучно как-то сидевшего на заднем сиденье парня, и тот вскинулся, энергичнее, чем это требовалось, откликнулся:

— Уснешь тут! На такое дело едем!

— Ну, ты про него забудь, да сейчас и думать ни к чему, — назидательно проговорил Боб. — Получится так получится, а нет…

Он притворно зевнул, похлопал ладонью по широко открытому рту, как бы подчеркивая этим обыденность и малозначительность того, что предстояло им сделать. В самом деле, взвинчивать нервы парням, а особенно этому молокососу, совсем ни к чему. Еще струсит в самый последний момент, попросит остановить машину, выпрыгнет из нее. Пусть сидит, думает, что едет чуть ли не на забаву, опасное, но и интересное приключение — будет что вспомнить. Да и заработок хороший; за пять тысяч, что пообещал Михаил Борисович, ребята эти постараются, чего уж там. Ну а транспортные расходы он, Боб, возьмет на себя — «Калашников» нужен ему в первую очередь.

Эх, хороша погодка, хороша! Собаки и те попрятались. То, бывало, едешь по ночному городу — двух-трех обязательно увидишь. А нынче — ни одной. И менты спят. Сидят в теплых своих райотделах, ждут, что кто-то им позвонит… Ха-ха! Кто ж тебе позвонит в такую-то ночь?! Жди.

Было ровно два часа ночи, когда Боб остановил машину у трансформаторной будки в конце улицы. Улица эта была соседней со Второй Лесной, бежать сюда — четыре минуты (Генка проверил, рассказывал потом). А главное — машину не видно ни с какой стороны, трансформатор загораживает. Отсюда они рванут без огней на следующую улицу, а потом, вдоль лесополосы, на окружную дорогу — глупо с автоматами ехать в гараж, милиция может узнать о хищении, как еще повернется их «операция»…

— Ну, парни, с богом, — приглушенно сказал Боб, и Генка со Щеглом молчком, как парашютисты, вывалились из машины в ночь.

Они все сделали, как было задумано и оговорено: Игорек перекусил припасенными кусачками проволоку, раздвинул ее, и две мокрые безмолвные фигуры скользнули под стены склада.

— Окно! — шепнул Генка, и Игорек послушно согнулся, подставив плечи.

С оконной рамой Генке пришлось несколько повозиться. Он чувствовал, что она еле держится, но за что-то зацепилась. Наконец подалась, и он с тихим матом подал раму Щеглу. А сам подтянулся, кошкой скользнул в черный проем окна.

В нос Генке шибануло специфическим запахом масла и ткани. Он несколько мгновений, лежа на животе, прислушивался к складской тишине, потом повернулся, спустил ноги вниз, стал шарить ими в холодной темноте — возле окна должен стоять ящик.

Ящик был на месте, значит, все шло хорошо, по плану.

Он опустился на бетонный пол, постоял, по-прежнему чутко, по-звериному прислушиваясь. Слабый, дрожащий свет освещал внутренности склада, и это Генку несколько приободрило — не в кромешной все же темноте придется тут шарить. Свет падал из окна-амбразуры на противоположной стене, ветер раскачивал светильник, тени на стенах тоже раскачивались, ползали туда-сюда. Высчитывать метры и шаги теперь не нужно, дверной проем, в который он должен пройти, — вон он, прямо перед глазами…

Он налетел-таки на пустой ящик: в полупустом помещении, так ему показалось, будто взорвалась граната. Генка онемел, застыл в жутком страхе, с макушки до кончиков пальцев на ногах его будто парализовало — на какую-то секунду он перестал чувствовать самого себя. Одна только мысль жила: «Все! Попался. Новый срок…»

За стеной склада раздались шаги — это отчетливо было слышно, даже дождь и шум потоков воды не мог заглушить хорошо знакомый Дюбелю стук солдатских сапог — это конечно же часовой.

Подошел, стоит, слушает. Теперь Генка разглядел, что в этом помещении, где он сейчас находился, есть входная дверь, и стоит только эту дверь открыть… «Ну нет, братцы, тут вы меня по сцапаете, только бы стали снова слушаться руки и ноги…»

Безмолвное, неподвижное это стояние, кажется, продолжалось вечность. Вполне возможно, что часовой и не слышал ничего, а просто остановился здесь, под козырьком у двери, прячется от дождя, хотя ему положено ходить, смотреть… Но сколько он будет стоять? Час? Два? Ему, Генке, двигаться нельзя. Если часовой сейчас еще сомневается, то уже в следующую минуту, заслышав новые звуки в закрытом складе, поднимет тревогу. Нет, надо ждать. Умри, Геныч!

Снова послышались шаги, кто-то шел к складу и к этой двери, и Генка окончательно струхнул — все, теперь не выбраться.

Подошедший что-то спросил, два голоса за дверями стали о чем-то переговариваться. Генка до звона в ушах вслушивался и уловил-таки суть разговора.

— …вроде что-то упало, сержант. Шорох какой-то.

— Что там упадет? У прапорщика Рябченко всегда порядок на складе. Я помогал ему, знаю.

— Может, лейтенанту доложим?

— А-а… — протяжно сказал второй голос. — Лейтенант книгу в караулке читает. Да и по дождю сюда шлепать… Слушай, Дим, нам до смены сорок минут осталось. Замок на месте, пломба — тоже. Чего зря шум подымать? Тебе показалось. А может, й упало что — ящик сверху свалился. Чего теперь… А-а-а… Спать хочу!

За дверью зажегся фонарик, в щель под дверью врезался узкий лучик света, и Дюбель инстинктивно шагнул в сторону — луч едва его не задел.

— Да все тут нормально, Дима. Тихо. Пошли. Лейтенанту не надо ничего говорить. А то и правда, заставит склад вскрывать.