Фридрих Незнанский - Грязные игры

Кто такая?

Фамилия Донская.

Это Инна. Интересно, что ей надо?

Пропусти.

Минут через пять в дверь моего кабинета постучали.

Заходите.

Дверь открылась... и я сначала решил, что схо­жу с ума и у меня галлюцинации. Я даже ущипнул себя за палец. Потому что в дверях стояла... Кто бы вы думали?Моя давешняя соблазнительница и отравитель­ница, бандитка Наташа!

Вот это номер! — воскликнул я.

Вид у нее был не такой самоуверенный и цвету­щий, как вчера. Более того, она рыдала. Сегодня Наташа явно не собиралась заводить со мной шуры-муры. Не сочтите меня циником, но где-то в глуби­не души я об этом пожалел. Потому что, несмотря ни на что, опять восхитился ее красотой. Но при этом, разумеется, открыл ящик стола и на всякий случай достал свой пистолет.Она вошла в кабинет и кинулась к моему столу. Я передернул затвор «Макарова».

Турецкий, — воскликнула она, — неужели ты думаешь, что я пришла в прокуратуру затем, что­бы тебя укокошить?!

Кто тебя знает, — ответил я, — после вчераш­него я жду от тебя чего угодно.

Турецкий, — она была чем-то очень взволно­вана, — мне нужна твоя помощь!

Садись, — я указал ей на стул, а сам незамет­но нажал на кнопку вызова дежурного.

Она села на стул.

Инна в опасности.

Инна?!

Ну да, Инна. Моя дочь.

Удивляться было некогда. Кроме того, я вспомнил о фотографии, которую прихватил в квартире Наташи.

Что с ней?

Она навещала Бородина. В больнице. Ну ты знаешь...

Я кивнул.

Она уже собиралась уходить, одевалась в гар­деробе, и тут какой-то сумасшедший маньяк захва­тил ее в заложники!

Что за бред?

В комнату вошел дежурный:

Звали?

Да. Подожди в коридоре. Хотя нет, дай мне свои наручники.

Я застегнул браслеты на ее тонких и нежных за­пястьях.

Извини. Но порядок есть порядок. И кроме того, так мне будет спокойнее.

Она не обратила на это никакого внимания.

А откуда ты знаешь об этом?

Я должна была встретить Инну после больни­цы. Подъехала к Склифу. И тут все и случилось. Я же не могла сама пойти туда. Там полно милиции — меня мигом свинтят. Ты небось розыск объявил?

А как же!

Ну так вот. Я все тебе расскажу. Все. Что знаю, конечно. И про себя, и про других. Но ты только спаси Инну. Спаси ее, Турецкий. Ладно?

Было в этот момент в ее глазах что-то такое, что заставило меня поверить в ее искренность. А кроме того, что мне терять? Она — вот, передо мной, в Генпрокуратуре Российской Федерации. Куда, кста­ти, пришла сама, своими ногами. И никуда она от меня теперь не денется. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно.

Опять зазвонил телефон. Это был Грязнов:

Саша, тут в Склифе Норд захватил заложницу...

Норд?!

-Да.

Что он требует?

Машину до Шереметьева и самолет.

Ладно. Через минуту выезжаю.

Я взял пистолет со стола, проверил обойму и взял запасную.

Пошли. По дороге расскажешь.

17 часов 45 минут

Москва,больница Склифосовского

Езды от Большой Дмитровки до Сухаревки — минут двадцать, не больше. Но за эти двадцать минут Наташа успела рассказать мне столько ин­тересного, что я даже пожалел, что дорога заняла так мало времени. И одновременно я понял, что она — единственный мой свидетель против Наза­ренко, которого я теперь должен охранять как зе­ницу ока.

Почему же ты не обратилась за помощью к самому Назаренко? — спросил я, когда мы подъез­жали к Сухаревке.

Обратилась, — горько усмехнулась она. — Зво­нила. А он даже говорить со мной не пожелал. Че­рез секретарш передавал, что, дескать, в отпуске.

А он не боится, что ты можешь многое о нем рассказать?

Кому? Он все рассчитал — на меня объявлен розыск, Сократа нет. И потом, — добавила она зло­веще, — от человека, который находится в бегах, избавиться — как двумя пальцами об асфальт...

Даже в такой ситуации она не могла отказаться от своего обычного лексикона.

Не беспокойся, я тебя защищу. Теперь ты мне нужна.

«Нужна», — грустно передразнила она, — а мне моя дочь нужна. Живая. Понял?

Все подъезды к больнице Склифосовского были оцеплены милицией. Мне пришлось раз десять вы­таскивать свое удостоверение. В конце концов мы добрались до главного входа.

Пробравшись через толпу омоновцев, мы оказа­лись в вестибюле. Самого Норда видно не было — он находился в плотном кольце автоматчиков. Это уже был не ОМОН. Судя по стальным взглядам и экипировке, здесь заправляла знаменитая «Альфа». Вообще, народу здесь было довольно много. Мне немалого труда стоило разыскать Грязнова. Ната­шу я крепко держал за руку.

Слава был мрачнее тучи.

Какие последние новости? — спросил я его.

Плохие, — отрезал Грязнов.

Я почувствовал, как вздрогнула Наташа.

Говори толком. С заложницей все в порядке?

Да. Пока что.

Наташа задрожала, как будто ее сильно знобило.

Не волнуйся, — попытался успокоить ее я.Хотя, какое тут может быть успокоение?

Кто это? — поинтересовался Грязнов.

Это Наталья Донская. Мать заложницы. И та... м-м-м... короче, которая меня пыталась отравить позавчера.

У Грязнова, в полном соответствии с известной поговоркой, глаза вылезли на лоб.

Как ты ее нашел?

Она сама пришла. Но давай не будем терять время. Что еще тут происходит?

А ничего. Операцией руководит ФСБ. А имен­но — полковник Карпенко. И ему был передан при­каз — буквально минут десять назад...

Он покосился на Наташу, потом наклонился ко мне и прошептал:

Никакой машины не давать, Норда из страны не выпускать, в случае отказа отпустить заложни­цу — принять меры к его физическому уничтоже­нию. Понял?

Да. А ты понял, от кого исходит этот при­каз?

Это было ясней ясного. Хоть Норд уже не опасен для Назаренко, но убрать его надо. Просто для лич­ного спокойствия. Значит, Назаренко имеет влия­ние даже на ФСБ. Круто!

Внезапно с того места, где находился Норд, до­неслись крики. Я вместе с Наташей кинулся туда.

Из-за широких спин бойцов мы разглядели не­много. Но этого было достаточно для меня. И как выяснилось, для Наташи тоже.

Маленького роста смуглый человек в грязном черном костюме держал Инну за шею. В другой руке у него был зажат медицинский скальпель, лезвие которого касалось ее горла. И не просто касалось — на ней уже виднелось несколько цара­пин, из которых выступили капли крови. Инна была не просто испугана — на ее лице застыло вы­ражение какой-то безнадежности. Кстати, и сам Норд выглядел не лучше. Кричали автоматчики. Норд, видя, что его требования и не думают вы­полнять, решил пробиваться к выходу. Но его бы­стро остановили.

Тут я почувствовал, что Наташа сильно сжимает мою руку. Я обернулся к ней:

Что случилось?

Турецкий, — было видно, что только нечело­веческим усилием воли ей удается держать себя в руках, — мне надо тебе что-то сказать.