Валерий Ефремов - А этот пусть живет...

Сунув записку с именем «убийцы» в папку вместе со всякого рода бумагами, Митин решил вновь попытаться выйти на связь с Курским. Он позвонил из квартиры «соседки Гали». Но мобильный лейтенанта опять не отвечал.

Тогда старший оперуполномоченный соединился с дежурным по управлению Аратовым:

— Не объявился Курский?

— Нет, зато объявился очередной покойник, — мрачно ответил капитан.

— Кто же это?

— Все тот же известный тебе старший лейтенант Фомичев.

— Что за ерунда! Ты ведь сказал, что он сидит в нашем изоляторе по подозрению в убийстве!

— Да, так оно и было, но потом полковник его отпустил — он посчитал, что Фомичев застрелил бандита в целях самообороны.

— И что же дальше?

— А дальше гаишник поехал домой. Но не прошло и часа, как позвонила его соседка. Она услышала выстрел в его квартире и решила навестить соседа, но сделала это не сразу. Когда женщина все же собралась с духом, выяснилось, что на звонок в его квартиру никто не отвечает, но дверь в нее оказалась незапертой. Соседка зашла внутрь и обнаружила Фомичева с простреленной насквозь башкой.

— Так, может, это самоубийство?

— Ага, из-за несчастной любви, — ухмыльнулся капитан.

Митин положил трубку. Грандиозные события, происходившие в Малинине, не могли, однако, затмить в его глазах предстоящее свидание с Сашей. Он набрал ее номер.

— Я тебя жду, — услышал Костя лаконичную, но так много вместившую в себя фразу.

Он было решил поехать домой переодеться, но стоит ли?.. Стоит ли терять драгоценные минуты, которые могут быть использованы куда более продуктивно? Немедленно вперед, немедленно к Саше!

Молодая женщина окинула его критическим взглядом, хотя предварительно и одарила коротким поцелуем.

— Ты что же, прямо с пляжа?

— Нет, — слегка смутился Костя, — расследование проводил.

— А-а… — равнодушно протянула актриса. — Ну и как, нашел убийцу? — спросила она, направляясь в комнату.

— Угу…

— И кто же он?

— Твой брат, Алексей Жуков.

Александра Ликина замерла в дверном проеме. Но вот она обернулась, и глаза ее, казалось, были наполнены ужасом.

— Что ты сказал? Повтори…

— Да ты не волнуйся, — виновато улыбнулся Костя. — Это просто компьютер одного сумасшедшего старика такой результат выдал. В машину загрузили все данные по этому убийству, и вот…

— Хорошенькое дело! — возмущенно воскликнула Саша, быстро взяв себя в руки. — И ты об этом своем открытии собираешься докладывать по начальству?

— Нет, конечно, — поспешил успокоить ее Митин. — Хотя посоветоваться с лейтенантом Курским не мешало бы…

Ликина печально покачала головой:

— Ну что ж, иди советуйся со своим лейтенантом. Или ты сначала меня допросить хочешь?

Старший оперуполномоченный понял, что зашел слишком далеко в своей, как ему казалось, невинной болтовне. Он не воспринял всерьез записку Маркиша и изложил Саше всю эту историю, что называется, смеха ради, полагая, что также беззаботно отнесется к его, в сущности, байке и хозяйка квартиры.

Однако та восприняла его речь на полном серьезе, почти что в качестве официального обвинения, и Костя понял, что пора резко менять характер диалога, направляя его в нужное русло.

Он опустился перед женщиной на колени, обнял ее ноги и стал покрывать их поцелуями.

Какое-то время Саша молча принимала его ласки, а потом обеими руками слегка потрепала его по волосам:

— Ну, ладно, Костя, достаточно.

Он, не вставая с колен, задрал голову и посмотрел ей в глаза:

— Я прощен?

— Само собой. Ведь долго сердиться на тебя невозможно, — сказала она со вздохом.

Митин поднялся на ноги, отряхивая форменные брюки:

— Вряд ли так думает наш полковник.

— Что и говорить, Костя, интересы службы у тебя всегда на первом месте! Ты можешь хотя бы наедине с красивой женщиной — ты понимаешь, кого я имею в виду? — забыть о своих ментовских делах?

— Конечно, Сашенька! Пропади они пропадом все эти протоколы, опознания да оперативки! — И он попытался привлечь женщину к себе, поскольку решил, что ситуация для полноценных объятий уже созрела.

Саша, однако, легким толчком руки поставила Митина на место во всех смыслах этого слова.

— Успеешь еще продемонстрировать свое умение целоваться. Я, между прочим, пока тебя ждала, жутко проголодалась.

— Я — тоже! — с энтузиазмом подхватил ее мысль старший оперуполномоченный. — Я, кстати, принес с собой коньяк. — Он полез в свою сумку и выудил оттуда полулитровую бутылку. — «Дойна», молдавский… Мы такой в ресторане с тобой пили. Ты ведь именно его предпочитаешь?

Саша слегка поморщилась.

— Ладно, что принес, то принес. Пошли в комнату, стол уже накрыт.

Сервировка оказалась не слишком богатой, но аппетитной: холодное мясо, ветчина, красная рыба, зелень, немного фруктов. Стол венчали две бутылки грузинского вина «Хванчкара».

Саша выставила на скатерть, дополнительно к бокалам, две рюмки для коньяка.

— Прошу! — Она сделала приглашающий жест рукой.

Два стула располагались на противоположных сторонах стола, что не слишком понравилось Косте. Он сделал попытку поставить их рядом, но, вновь нарвавшись на противодействие хозяйки квартиры, уселся на предложенное ему место.

От коньяка Саша отказалась, попросив налить ей в бокал вина, из солидарности плеснул себе «Хванчкары» и Костя.

Инициативу в произнесении тоста вновь, как и в ресторане «Южный вечер», взяла на себя Александра Ликина:

— Как ни странно сие может прозвучать, я хотела бы поднять этот бокал за тебя, Костя.

— Поддерживаю! — весело откликнулся Митин и протянул к Саше руку с фужером, но хозяйка квартиры не торопилась чокаться.

— Я должна объяснить свой тост. Ты для меня, Костя, — не столько идеальный мужчина, хотя в специфическом шарме тебе не откажешь, сколько идеальная личность. Я бы даже сказала — идеальная человеческая особь. Когда надо, в меру смел, когда надо, в меру труслив, или, скажем мягче, осторожен. Ни к чему, в сущности, не стремишься, включая материальное благополучие, то есть деньги, а значит, объективно никому не можешь причинить даже неумышленного зла. Ты — материализованный персонаж Евангелия. Знаешь, Костя, о такой книге?

— Конечно, это про Иисуса Христа.

— Верно. А ты читал Евангелие?

— Нет, не читал.

— Вот видишь! — воскликнула Саша с непонятным Митину энтузиазмом. — Не начитан, но образован — просто идеальный вариант. Долой книжников и фарисеев! В общем, все у тебя в меру, так, как и должно быть в природе. Так вот о Евангелии… Там сказано… Хотя, может быть, я и ошибаюсь, но вряд ли слишком сильно… Там сказано, что только люди простодушные попадут в Царствие Небесное. А всем остальным уготована иная участь. По-моему, ты, Костя, — из таких вот простодушных, то есть не окончательно испорченных цивилизацией, людей, и потому наши с тобой пути неизбежно разойдутся.