Валерий Ефремов - А этот пусть живет...

Митин не очень вникал в суть слов актрисы, но заметил, что на ее глазах навернулись самые настоящие слезы, и, протянув руку, нежно погладил женщину по щеке.

— Ну что ты, Саша… Я же тебе говорил: только позови, и я всегда буду рядом с тобой.

— Я знаю, — печально согласилась Александра Ликина, однако слезы продолжали истекать из ее прекрасных глаз. — Но, если со мной что-то случится, то ты, как человек естественный, природный, забудешь меня очень скоро. Как сказано, и петух три раза не прокукарекает…

Костя обидчиво поджал губы.

— Я, значит, тебя скоро забуду… А ты… если со мной что-то случится?..

— С тобой ничего не может случиться, — убежденно ответила Саша. — Когда над всеми нами раздастся Гром Небесный и стрелы молний начнут поражать нашу плоть, длань Всевышнего укроет тебя и раздастся глас Божий: А этот пусть живет! — И она в два приема опрокинула в себя бокал грузинского вина.

Минут пять ужин проходил в молчании: старший оперуполномоченный поглощал закуску, а актриса курила.

— Вкусно, — скупо похвалил Митин кулинарные изыски Саши.

Та никак не отреагировала на его лапидарный комплимент и, докурив сигарету до фильтра, вдруг словно обожгла Костю сфокусированным на нем взглядом:

— Так ты едешь со мной?

— Куда?

— Неважно. Я еще сама толком не знаю. Но сюда мы больше не вернемся.

— А когда?

— Завтра утром.

Митин заерзал на стуле:

— Мне же еще собраться надо. Да и денег у меня нет.

— Будет день — будет и пища, — на церковный манер продекламировала она. — Тебе, как человеку Евангелия, деньги вообще не нужны. Впрочем, — Саша вздохнула, — мы все же живем на грешной земле. Потому ты сейчас пойдешь домой и возьмешь все самое необходимое, включая документы на свою квартиру. Ты потом продашь ее заочно. Ну а пока… — Она взяла в руки золотой медальон, висевший у нее на груди. — Здесь есть все, что нам надо. По крайней мере, на первое время.

С минуту Митин тупо смотрел на медальон, который Ликина отпустила, и теперь он возлежал на ее высокой, глубоко декольтированной груди — на нее Костя и перевел заинтересованный взгляд. Быстро нараставшее в нем желание отодвинуло все остальные чувства и помыслы на второй план.

Все это Ликина легко прочла в его глазах.

— У нас впереди целая жизнь, и уж совершенно точно — целая ночь, — ласково сказала она. — И эту ночь я обещаю сделать для тебя незабываемой. Но сейчас, Костя, иди домой. Возьми с собой все, что тебе нужно. И главное — документы. В принципе, мы должны быть готовы к отъезду в любую минуту. Так что поторопись.

— Хорошо… — Он встал из-за стола и посмотрел на Сашу умоляющим взглядом. — Но можно хотя бы…

— Нет! Все будет, как только ты вернешься. Иди и не забудь захлопнуть за собой дверь.

Сглотнув слюну, Митин направился к двери и, открыв замок, отворил ее.

И в лоб ему сразу же уткнулось дуло пистолета.

Даже сейчас, когда все добытые им сведения указывали на то, что сдала его Гангуту и похитила громадную партию наркотиков именно Александра Ликина, Финк не мог поверить в подобное. Не мог понять, как, казалось бы, горячо любящая его и не менее горячо любимая им женщина пошла на такую беспримерную подлость, как решилась на эту дьявольскую комбинацию и как в конце концов провернула ее?

И как она вообще пронюхала о героине в Малинине? Видимо, он был не слишком осторожен в своих телефонных переговорах, а Саша незаметно, но целенаправленно вела за ним слежку.

Однако зачем ей это было надо? Чего ей не хватало, ведь он ей ни в чем не отказывал? Может, снюхалась с кем?

Не скажешь, конечно, что отношения с этой блестящей женщиной были у него совсем уж безоблачными, в чем, в первую очередь, виноват он сам. И все же такого разворота событий они никак не предвещали…

Финк сидел за рулем своего «Лексуса» и наблюдал за окнами ее дома. Наблюдал… На деле он просто откладывал решительное объяснение с Сашей, для самого себя мотивируя свое бездействие тем, что следует дождаться темноты. Несмотря ни на что, он, Герман Финклер, боялся ее потерять, а это неизбежно произойдет после их предстоящей, так сказать, разборки.

Познакомился Финклер с актрисой Александрой Ликиной в свои самые золотые денечки. Долгое время судьба была к нему не слишком-то благосклонна, хотя Гера с младых, как говорится, ногтей подавал родителям большие надежды. Его природный талант убеждения и перевоплощения, а также эффектная внешность предопределили поступление даровитого юноши в театральный институт. Хотя родители как раз были против: на заре российского капитализма они предпочитали видеть свое любимое чадо не на сцене, а в офисе солидного банка или крупной фирмы.

Впрочем, и их сын, встав на путь самостоятельного бытия, быстро понял, что финансовые средства в этой жизни решают чересчур многое, а актерское ремесло не приносит не только быстрого обогащения, но даже серьезных карманных денег. И, когда руководитель одного из новых, быстро развивающихся банков, приметил импозантного, внушающего всеобщую приязнь и доверие молодого человека, наделенного к тому же даром убеждения, и предложил ему в своей финансовой структуре должность начальника отдела по связям с общественностью, Финклер немедленно согласился. Да и кто бы отказался от зарплаты в пять тысяч долларов!

Сказка продолжалась недолго. Банк оказался типичной для того времени финансовой пирамидой, руководство которой, хапнув денежки клиентов, растворилось в окружающей среде. В обществе поднялся очередной большой хай, и властям потребовалось срочно кого-нибудь посадить. Крайним оказался Герман Финклер, менее всего повинный в этой афере, но более других подходивший на роль козла отпущения: ведь это он проводил все рекламные акции и являлся «лицом» лопнувшего впоследствии банка. К тому же главных мошенников надо было еще найти, а этот — вот он, под боком.

Впрочем, на зоне Гера маялся всего-то года полтора, зато успел там завести полезные связи, которые ему впоследствии пригодились. В колонии он сумел войти в близкое окружение авторитетного блатаря Прохора, а когда был переведен в другой лагерь, то свел знакомство с наркодельцом средней руки Канатом.

И тем не менее, оказавшись на свободе, Гера поначалу не помышлял о криминальной карьере. Деловая хватка и связи в театральной среде помогли ему создать собственную антрепризу, причем коммерчески довольно успешную. И у Финклера появились кое-какие деньги, но его натуре требовался более серьезный размах.

Все изменилось, когда он повстречал лагерного знакомца Прохора. Тот теперь оказался лидером мощной коммерческой структуры с криминальным уклоном, но страдал от отсутствия кадров, которым мог бы всецело доверять.