Евгений Сухов - Напролом

Старушка вздохнула и, закутавшись поплотнее в платок, двинулась по коридорчику в сторону кухни. Лохматая собака завиляла хвостом и устремилась следом за хозяйкой. Стас скинул дубленку и повесил ее на вешалку.

— Садись вон на тот стул, в уголке, — приятным тихим голосом предложила Марфа Петровна. — Чаю налить? У меня горяченький.

Стаса удивило гостеприимство вдовы Шкурко и сразу же расположило к ней. Старушка засуетилась и стала выставлять на стол старенькие щербатые чашки с блюдцами, сахарницу в виде фонтана с дельфинчиком, корзинку с засохшими от длительного неупотребления печеньицами.

Поставив перед ним чашку с чаем, спросила участливо:

— Так о чем ты спросить пришел? Уж не про дело ли Ларисы Щербак?

Стас даже вздрогнул от неожиданности и отставил в сторону чай.

— А как вы догадались?

Марфа Петровна снова вздохнула.

— Да ведь у Семы все неприятности после этого дела злополучного начались… Ты сам-то кто? Почему интересуешься?

Стас запнулся. Он уже приготовился выложить ей дежурное, загодя заготовленное объяснение: мол, адвокат-практикант, работает в мурманском архиве УВД, случайно наткнулся на дело об убийстве молодой женщины… Но ему почему-то не захотелось врать вдове Шкурко, и после минутного колебания он выдавил из себя:

— Это мать моя… И я там был.

Старушка всплеснула руками и как-то очень ласково, тепло положила ему сухонькую ладошку на локоть.

— Ты, выходит, сынок той женщины… Сема с тобой говорил. Он мне об этом рассказывал. Сема мне обо всем рассказывал. Хоть и не положено ему было, и подписки разные давал, а от меня у него тайн не было. У нас-то с ним детишек не получилось, Господь, видно, не посчитал нужным или… уж не знаю, но не дал нам детей. Сема к тебе очень по-доброму отнесся, я помню. Столько лет прошло, а я помню. Сильно он за тебя переживал, да… Ни за кого так не убивался, как за сироту Щербака. Я все помню… — Старушка затрясла головой. — Да ты пей чаек-то. Горяченький. На улице, вон, холодище какой! Сегодня обещали ночью до минус десяти. Ранняя зима…

— Марфа Петровна, — Стас осторожно перевел разговор в нужное для себя русло, — вы говорите, Семен Порфирьевич вам рассказывал про то дело. А что именно он рассказывал? Удалось ему установить участников преступления?

Старушка пододвинула поближе свою чашку и взяла из корзинки печенье, но есть не стала.

— Да уж времени-то с тех пор сколько прошло. Почитай, лет десять… Хотя какие десять… Все пятнадцать, да…

— Семнадцать, — поправил Стас. — Мне тогда шесть лет было.

Марфа Петровна отпила глоточек и поморщилась.

— Ну вот… А он из-за того следствия сильно пострадал потом. Сильно. Его же хотели отстранить, а он ни в какую не соглашался… Говорил, что нащупал след. И тут… — Она вздохнула и, как показалось Стасу, всхлипнула. — Подвели его под статью. Посадили Сему… Ни за что ни про что…

— Посадили? — Стас не знал об этом факте из биографии следователя Шкурко. — Когда? За что?

Старушка опять затрясла головой:

— Да в восемьдесят седьмом. Тогда всё кричали: перестройка, перестройка! Горбачев красиво по телевизору говорил, все обещал, обещал… А до нас она так и не дошла, эта перестройка… Ни за что посадили Сему. Ни за что! Он у них тогда был председателем ДОСААФ. Ты верно, и не знаешь, что это такое. Ну и взносы там у них украли. Вскрыли ночью сейф со взносами и все унесли. Четыреста с чем-то рублей. А на Сему повесили. Да еще сказали, что он и украл…

Стас уже забыл о чае. И когда старушка замолкла, то ли переводя дух, то ли вспоминая дела давно минувших дней, нетерпеливо схватил ее за рукав халатика.

— А дальше-то что, Марфа Петровна? Дальше?

— Дальше суд был… Выступали свидетели, сослуживцы Семины показания давали. Двое показали, что видели, как Сема брал из сейфа деньги. И суд постановил, что он инсце… инее… в общем, подстроил ограбление, а на самом деле эти деньги украл… Бона как! И дали ему два года. А он сорвался, в зале суда набросился на тех, кто его оговорил, драку устроил. Кричал так, что… В общем, через месяц второй суд состоялся. Тут уж он получил три года да к тому сроку прибавили. Так пять лет и отсидел Сема в колонии в Нижнем Тагиле. А когда вернулся, уже ни о какой милиции и речи не могло быть. Из Мурманска мы уехали, сюда перебрались. Он тут на автобазе работал. А год назад приезжал к нему из Мурманска какой-то человек. Сема сказал: интересовался делом об убийстве медсестры…

— А что за человек? — перебил ее Стас. — Не Самородов?

Старушка вопросительно посмотрела на гостя и, подумав, покачала головой.

— Нет, это был посыльный от кого-то из Мурманска. Неприятный человек. Сама я его не видала, Сема рассказывал. То ли Женя, то ли Жора… На джипе приезжал. Знаешь, такая здоровенная машина, как трактор… У Семы после этой встречи сердечный приступ случился, очень он переживал. А через три дня преставился… — Марфа Петровна горько вздохнула и перекрестилась. — Да ты пей! Чего не пьешь? Уж, поди, остыл совсем.

Стас машинально отпил глоток чуть теплого чая. Мысли в голове завертелись волчком. Женя или Жора…

На джипе… Уж не Жора ли из «эскадрона смерти» Норвежца приезжал в Кольск проведать бывшего следователя? Зачем? И кто его послал? Якул, его хозяин, или сам Таганцев? Зачем им вообще понадобился Семен Шкурко?

— Скажите, Марфа Петровна, а как вы думаете, эта подстава… извините, эта история с сейфом… может быть, это был предлог, чтобы его убрать из уголовного розыска? Может быть, он продвинулся в своем расследовании слишком далеко и вышел на опасный для заинтересованных людей след?

Вдова ответила не сразу.

Она внимательно оглядела лицо Стаса, всматриваясь в его глаза, потом неожиданно твердым голосом произнесла:

— А ты точно ее сын?

Стас, ни слова не говоря, полез в карман пиджака, достал полиэтиленовый пакетик, из которого вынул изрядно потрепанный, сложенный вдвое листок бумаги и фотографию. Протянул Марфе Петровне. Та взяла листок, развернула и поднесла к глазам.

— Свидетельство о смерти… — шевеля губами, читала она вслух. — Щербак Лариса Ивановна… — Отложив гербовый документ в сторону, взяла фотографию. — Это она? А мальчик… ты? — Ее голова затряслась.

Стас подумал, что старуха трясет головой от волнения: нервный тик. Он достал паспорт и, раскрыв на первой станице, продемонстрировал.

— Щербак Станислав Владиславович, — медленно проговорил он. — Видите?

Марфа Петровна встала и вышла из кухни. Лохматый пес остался сидеть перед кухонным столом, не сводя глаз со Стаса. Судя по его добродушному просительному взгляду, пес не стерег гостя, а скорее выпрашивал у него угощение.

Отсутствовала старуха недолго. Она принесла большую, темного дерева шкатулку, поставила ее перед собой на стол и откинула крышку.