Евгений Сухов - На воле

— Известно.

— А ты знаешь о том, что эта контора фактически никому не подчиняется?.Что у нее только один хозя ин — еепрезидент?

— Наслышан и об этом, — серьезно ответил Варяг.

— Устроить ваш контакт очень трудно по той простой причине, что каждый человек, попадающий в сферу общения Платонова, тщательно проверяется и находится под постоянным наблюдением ФСБ. Тебе это очень нужно? _

— Да!

Хозяин кабинета надолго задумался. Казалось, будто он позабыл про своего гостя.

— Есть один способ… — произнес наконец собеседник Варяга. — Но для этого у тебя должна быть чистая биография.

— Она не может быть чистой. Я сидел, и притом не единожды.

— В наших силах исправить многие документы. Судимость можно подать как преследование по политическим мотивам. Пересмотр дела одновременно послужит оправданием и твоему побегу. Кроме того, сейчас развелось много профессиональных сидельцев, которые за хорошие деньги с удовольствием возьмут на себя твои грехи. Мы подумаем, как это лучше сделать. Все-таки у нашей организации по- прежнему немалые возможности.

— Как я понимаю, это вопрос некоторого времени?

— Разумеется, но вопрос решаемый, — ответил хозяин кабинета. — Платонова опекают люди из другого управления, но начальник того управления — мой хороший приятель. Посидим с ним за бутылочкой, поговорим… Что касается меня, то я помогу тебе совершенно бескорыстно, но услуги моего приятеля придется оплатить.

— Разумеется. Я считаю, что всякая услуга должна оплачиваться, причем в кратчайшие сроки. Очень не люблю ходить в должниках.

— Ну, считай, договорились. И еще: новые документы тебе делать нецелесообразно. Ты будешь чист и со старыми.

— Меня это устраивает.

— Я тебя подведу к Платонову, в чем-то постараюсь прикрыть. Но действовать тебе придется очень тонко. Если совершишь ошибку, то помочь тебе не сможет даже наше ведомство.

— Спасибо за предупреждение, но я всегда отвечал за себя, — сдержанно улыбнулся Варяг. — Когда ты сможешь устроить нам встречу?

Хозяин кабинета поднял телефонную трубку, набрал внутренний номер и заговорил:

— Степаныч? Как дела? Во-во. Да я не жалуюсь, сейчас у всех так. А как твой подопечный? Да что ты?.. Значит, хлопот поубавилось? Ладно, плюнь ты на это! Надо бы как-нибудь посидеть за бутылочкой… В субботу вечером? Отлично. Моя тоже уйдет, так что нам никто не помешает. Ну, до встречи.

Хозяин кабинета положил трубку. По его широкому липу, словно масло по сковороде, расплылась довольная улыбка:

— Все в порядке, Варяг, организуем тебе встречу. Твой клиент малость приболел — язва, понимаешь ли. Обычная болезнь руководящих работников. Сейчас он в больнице, точнее, в санатории, там ты с ним и переговоришь. Возьми вот бумажку, это пропуск на выход. В наше здание легче войти, чем из него выйти. А это вот тебе подарочек, — протянул собеседник Варягу компьютерную дискету. — Это твое досье. Почитаешь на досуге. Занятные вещи о тебе пишут, на целый роман хватит.

Варяг сунул дискету в карман.

— Можно пару вопросов?

— Задавай.

— На даче осталась моя дочь с экономкой…

— Разумеется, их будут охранять. Я буду в курсе всех их дел, а через меня и ты тоже. Наверное, ты хотел еще спросить про ценности, которые хранятся на даче? — подмигнул Варягу собеседник. — Как видишь, Егор Сергеевич был откровенен со своими друзьями. К сожалению, такие, как Артамонов, обращают откровенность во зло. Ну так вот: мы не кусочники, не стараемся сегодня хапнуть, а завтра хоть трава не расти. Надо и о будущем думать. Ценности никто не тронет — сейчас мы их прикроем, а там и ты нам чем-нибудь поможешь… К тому же главные-то ценности не в подвале лежат, верно?

— Верно, — с улыбкой кивнул Варяг. — В долгу не останусь… И последний вопрос: как разрешится дело с налетом на ментов?

— Бандитов не найдут, — пожав плечами, ответил хозяин кабинета.

Майор Громовский привычно вытаскивал из сумки пачку за пачкой, словно всю жизнь работал кассиром, а не в контрразведке. Сумка была старая, потертая, никому и в голову не могло прийти, что в ней переносят целое состояние. Когда на стол легла последняя запечатанная пачка, майор безрадостно подытожил:

— Значит, так, Укол: здесь ровно двадцать тысяч баксов. По нынешним меркам очень неплохие деньги, особенно если учесть, что ты не сумел сделать и половины того, о чем мы с тобой договаривались.

— Петр Иваныч, я же говорил, как все получилось…

— Не нужно мне ничего объяснять. Я уже все слышал. Ты честно работал, поэтому и получаешь деньги. Если бы ты филонил, то не увидел бы и доллара. Я тоже прекрасно понимаю, что задача была очень сложной. У Чижевского потрясающий нюх на всякого рода провокаторов, все-таки он бывший полковник КГБ, а это, как ни крути, неплохая школа. Тебе в отличие от многих удалось продержаться целый месяц, и если быть откровенным, то я до сих пор удивляюсь, почему тебя не закатали в асфальт. — Майор с интересом посмотрел на собеседника, как будто перед ним и в самом деле сидел восставший из могилы покойник. —

У меня к тебе вопрос… Случайно никто из них не знает, от кого ты пришел? Не прячь глаза! — неожиданно рявкнул он. — Смотри на меня.

— Ну бля буду, все ништяк! — Голос собеседника прозвучал обиженно.

— Ну ладно, это я так, не держи зла, — примирительно похлопал Громовский агента по плечу. — Погорячился малость. Сам понимаешь, работа у меня такая скотская, никому верить нельзя. Ты пересчитай, может, я тебе недодал сотенную?

Собеседником майора Громовского был парень не старше тридцати лет, невысокого роста, сухой, жилистый, очень подвижный. Он оживленно жестикулировал и очень напоминал борзую. Пальцы у него были синие от «перстней», по которым нетрудно было прочитать его биографию: был осужден за грабеж в малолетстве, имел немалый авторитет в колонии, был «поднят на взросляк», трижды судим. На левой руке выколота корона — приветствие всем ворам, означающее одновременно и то, что и сам носитель наколки считает себя в преступном мире человеком не последним. Носить подобную отметину незаслуженно не полагалось, за это отвечать приходилось строго.

Когда-то у парня действительно были заслуги, он имел немалый авторитет в своей среде. Но все пошло прахом несколько лет назад, после первого укола героина… Уже через полгода он стал законченным наркоманом. Тогда же он совершил непростительный грех — залез в карман к своему подельнику и вынул золотые часы, которых хватило всего лишь на четыре дозы. От крысятничества не отмываются, это такое же позорное пятно на всю жизнь, как порванное «очко», и от бесчестия, а возможно, и от смерти парня спас майор Громовский. Он без всяких предисловий предложил ему работать на «контору», взамен пообещав покровительство, регулярную дозу героина и новую кликуху — Укол.