Евгений Сухов - На воле

И, потеряв интерес к бойцам, застывшим, словно кролики перед удавом, Колян бросил небрежно шоферу:

— Поехали!

Вот и докатилась очередь до Хмыря с Сявкой. В бригаде ни для кого не было секретом, что Николай Радченко повязывал своих людей кровью.

Николай так и не понял упрямства Аркаши. В последний год ему приходилось общаться с самыми разными людьми, и большинство из них покрывалось обильным потом при одном его неласковом взгляде в их сторону. А Аркаша, в отличие от многих, вел себя так, словно не видел в его лице достойного соперника. Что-то здесь было не так. И это «что-то» следовало тщательно проанализировать. Или Штырь действительно имел очень сильную «крышу», под которой чувствовал себя как у Христа за пазухой, или он по каким-то причинам решил, что дни Радченко сочтены.

Не так давно Николай открыл в себе странную особенность: стоило ему только немного понервничать, как на него нападал зверский аппетит. Странным это выглядело потому, что большинство людей на почве стресса начисто лишаются аппетита. Сейчас Колян проголодался ужасно — ему казалось, что он способен съесть полтуши кабана, но по личному опыту он знал: достаточно будет куриной ножки, чтобы на какое-то время унять подступивший аппетит.

«Мазда» набирала скорость, оставив далеко позади красную «шестерку», в которой Хорек с Угрюмым в тревоге ломали головы — с чего это барин пересадил верных соратников в обыкновенные «Жигули», раздолбанные на российских дорогах.

— Остановишься у чебуречной. Перекушу, — коротко приказал Валентину Николай.

Чебуречная располагалась почти у самого въезда в город, в бывшем помещении небольшого ресторанчика, который прогорел еще на заре рыночных отношений. Персонал разбежался, а само здание мгновенно потеряло прежний лоск: штукатурка стала осыпаться, полы обшарпались, словно в деревенском клубе. Возможно, в следующие полгода бывший ресторан превратился бы в один из печальных памятников эпохе кооперативного движения, если бы здание не было продано с торгов за бесценок каким-то кавказцам. Уже через пару месяцев заведение полностью поменяло свой облик и стало напоминать старый тбилисский духан не только интерьером, но и настоящей, без подделок, кавказской кухней.

Колян заезжал в эту чебуречную едва ли не каждую неделю. Она являлась единственным местом в городе, где он оставлял деньги, тем самым признавая профессионализм кулинаров, и шеф-повар, немало наслышанный о подвигах Николая Радченко, принимал деньги за обед с искренней благодарностью.

«Мазда» подрулила к самому входу. Колян вышел первым, секундой позже вылез из-за руля Валька.

Как правило, машину знаменитого гостя узнавали издалека и распахивали перед Николаем дверь, словно опасались, что он застрянет в проеме. И на этот раз было то же самое. Бритоголовый гардеробщик бросил какого-то невзрачного клиента и поспешил навстречу важному гостю.

Неожиданно Колян почувствовал, что его правую щеку что-то обожгло. В стену, отбив кусок штукатурки, сочно щелкнув, врезался какой-то предмет.

Реакция Коляна была мгновенной: он бросился на землю, сбил Спиридонова с ног и резким, коротким рывком перевернул на себя, прикрывшись им, как щитом. Следующая пуля не заставила себя ждать — она угодила в самую середину лба Валентина. Тот резко дернулся и мгновенно обмяк, придавив бригадира. Молодой кавказец, отшвырнув гардеробщика, исчез внутри ресторана. Кто-то поблизости громко ахнул. Послышался рокот отъезжающей машины. В нос Николаю ударил приторный запах крови. С минуту он лежал не шелохнувшись, а когда понял, что выстрелов больше не последует, то спихнул на асфальт неподвижное тело.

Теперь он понимал, почему Аркаша вел себя так смело.

По дороге с кладбища Олег Спиридонов зашелся в рыданиях. Он грозился самолично придушить Штыря и проклинал себя за то, что его не оказалось рядом в тот момент, когда неизвестный киллер послал пулю в голову брата. Олег повторял, что потерял часть себя самого. Братья и вправду были настолько похожи, что люди, стоявшие у гроба, посмотрев на Олега, замирали в суеверном ужасе. Потом Олег почему-то стал винить во всем бабу, к которой братья наведывались поочередно. Женщина не видела между близнецами никакой разницы и с удовольствием принимала их обоих.

Колян минут пять терпеливо слушал эти сбивчивые речи, после чего повернулся к своему раскисшему телохранителю и со злобой произнес:

— Послушай, баба тут совершенно ни при чем. Если кого винить, так это меня… Ведь это я отпустил тебя в тот день, правильно?

Слезы Олега мгновенно высохли.

— Колян, ведь брат же! — послышались в его голосе виноватые нотки.

«Мерседес» остановился у самого престижного ресторана в городе. В главном зале были накрыты столы. Колян умел не только щедро платить, но и красиво провожать на тот свет.

— Валька был парень что надо, — произнес негромко Радченко. — Он отменно выполнял любую работу, и за это я ему платил очень неплохие деньги. А потом… Он ведь был моим телохранителем и обязан был подставлять свою башку под пули! Чего ты молчишь? Или, может быть, ты считаешь по-другому?! Если это не так, тогда зачем мне нужны телохранители?! — В Николае просыпался уснувший ненадолго дьявол.

Нет, что ты, Колян… Все по делу, только Вальку жаль… Брат все-таки.

Глаза у Олега просохли окончательно, щеки побледнели и ввалились.

— Ладно! — хлопнул Колян по плечу телохранителя. — Идти надо. Матушку свою успокой, а то голос сорвет от крика.

Колян уже распахнул дверь, но неожиданно повернулся к Олегу:

— Да, вот что я хотел у тебя спросить, Олежек. Может, тебе организация наша не нравится, так ты скажи мне напрямик, я тебя отпущу…

Улыбка у Олега получилась беспомощной. Он уже испугался по-настоящему. Уйти из бригады боец мог только в землю. Скорее всего, это была самая настоящая проверка. Колян всегда подчеркивал, что они связаны на всю жизнь и даже в аду будут вариться в одном котле.

Месяц назад из бригады попытался уйти девятнадцатилетний парень, которого все знали как Пескаря. Причина ухода была простой — он влюбился и пожелал переехать в другой город, к своей подруге. Перед отъездом он долго разговаривал с Коляном, выпрашивая у него отпускную. Чем закончился разговор, никто не знал, однако Пескаря с тех пор больше никто не видел, а девушка через неделю получила посылку, в которой, завернутые в целлофановый пакет, лежали два отрезанных уха. К ушам прилагалась записка: на тетрадочном листке в клетку кривым почерком было нацарапано: «Последний подарок от незабвенного Пескаря».

Удивительно, но Коляном никогда не интересовались правоохранительные органы. Поговаривали, что половину своих доходов он отдает ментам.