Анатолий Галкин - Черный чемодан

– А то, Нина, что старуха была его соседкой… Там и бункер ее… Послезавтра он ментов приведет – вскрывать будут. Он просил к этому времени нашего фотографа прислать. Для статьи… Послезавтра все это будет.

– Что, Фокин, думаешь, можем успеть?

До последнего времени она считала себя очень удачливой. То, что она, Галина Семеновна Тамко к своим пятидесяти годам всего лишь продавец в хозяйственном магазине – не так уж и плохо. Потом, не просто продавец, а старший. Зато, когда год назад налоговая инспекция закрыла магазин, директор схватил инфаркт, а у нее лишь получился лишний месяц отпуска.

Мужа нет, так они у нее были. Если с неофициальными считать, то больше десятка наберется… А посмотреть на тех, у кого он, этот муж есть. У большинства – либо пьет, либо баклуши бьет… Если кому и попадется нормальный, так он теперь один на всю жизнь. И позади – он, и впереди – он. Скукотища!

А дети! Ни одной знакомой бабы нет, чтоб довольна была. Одни с ними заботы. Жди их по ночам, стирай за ними, корми, ругайся. И никакой благодарности. И бросить их нельзя. А значит, и свободы у тебя нет.

Она же – свободна. И впереди может случиться самое важное, самое хорошее.

И это почти уже случилось.

Галина разбиралась в мужиках. Она сразу поняла, что Вавилов ее не обманывает. Есть и старушка с нижнего этажа, которая всю жизнь любит непутевого мужика и готова многое для него сделать. И есть у старушки чемодан на антресоли, продав который можно всю оставшуюся жизнь как сыр в масле кататься.

В мечтах всю свою будущую богатую жизнь она планировала только для себя. С Вавиловым придется повозиться, но больше полугода он не выдержит. Есть у мужчин такая тупая гордость – в любой просьбе могут женщинам отказать, кроме этой.

А много ли старичку надо. Он и так над Галиной изо всех сил пыжится, пытаясь доказать, что есть еще порох в пороховницах. Вот достанет Вавилов чемодан – по пять раз в день будет это доказывать. Галине уменья не занимать. Она такие ласки знает, что никто не устоит. Она так его заставит себя любить, что в какой-то момент он вместе с последним порохом и дух испустит… И это никак не будет убийством. Любовью не убивают! Во всяком случае, когда Галина в подробностях планировала это мероприятие, совесть у нее даже и не пикнула…

Но все это было до убийства богатенькой Нины Горюновой.

В тот день Галине показалось, что удача утекает, как сухой песок сквозь пальцы… Мог ли старушку убить Вавилов? Мог. В том смысле, что в ту ночь Галина не была с ним вместе. Но она не спрашивала его и даже думать об этом не хотела. В одном она была уверена, что чемодан Вавилову не достался. Но не достался он и тому бедолаге журналисту, которого замели за убийство. И ментам, что наспех осматривали квартиру – не достался. А значит лежит он в дальнем углу антресолей за старыми одеялами, за коробками, банками и склянками.

Она несколько дней и, особенно, ночей уговаривала Вавилова пойти и взять то, что не может и не должно принадлежать никому, кроме как ему – многолетнему и единственному любовнику убитой. Почти даже мужу… И квартира та почти его – он же спал в ней несколько лет, хотя и с перерывами. И ключ от той квартиры у него остался…

Она уговорила его при условии, что пойдут они вместе.

Галина осталась у подъезда и, спрятавшись за кустами, страховала его, стояла «на стрелке».

Подъехавшая вскоре светлая «восьмерка» не очень испугала ее. Мало ли какой загулявший жилец вернулся домой посреди ночи. Но машину она осмотрела и номер запомнила. Его и запоминать-то нечего было: буквы МЖМ – два мужика, а между ними баба. И цифры такие же: 616 – она главная между них, первый номер, а они «шестерки» справа и слева к ней прицепились…

Правда, когда хозяин этого любовного треугольника выскочил из подъезда и, завизжав тормозами, дал по газам, Галина поняла, что ей лучше отбыть домой и там дожидаться утра, которое должно быть и вечера, и ночи мудренее.

Утро все прояснилось. Галина четко поняла, что Вавилов умер не от любви, что чемодан еще на антресолях и что… он еще кому-то нужен. И этот кто-то ездит по ночам на «восьмерке» с запоминающимся номером.

Найти хозяина «МЖМ» было для Галины плевым делом. Долгое стояние за прилавком имело и свои преимущества. В кругу ее широких связей был и сотрудник ГАИ. И не рядовой инспектор, а, как и она – старший. Он быстро «пробил» по учетам номер машины и уже к вечеру принес ей полные данные. И денег за свою услугу не взял. Только погостил у нее часа полтора.

Хозяином ночной машины оказался юрист Никита Сергеевич Рубин. И контора его была совсем рядом… У Галины хватило сообразительности решить, что юрист – это и завещание и другие бумаги, где старушка могла упомянуть про чемодан и его содержимое. Юрист мог все знать, а, значит, и должен был хотеть получить все это себе… А теперь она знает о нем такое, что он и чемодан добудет, и часть добра ей отдаст. Половину. Большую половину! Еще бы – он ей всю жизнь поломал, жениха лишил…

В приемной Рубина сидело несколько человек, но Галина, бросив на ходу «Я из налоговой полиции», решительно прошла в кабинет… Юрист оказался достаточно понятливым. Она почти не давила на него, не кричала. Так, пошумела три минуты – и он сник. А потом предложил план, который вполне ее устраивал…

Выходя из кабинета в бодром расположении духа, Галина чуть не сшибла плотного лысоватого мужчину, который суетливо топтался у двери, ожидая своей очереди.

Последнее, что она услышала, покидая приемную покладистого юриста, был возглас секретарши: «Теперь вы проходите, господин Савенков».

Ефим очень пожалел, что не отодвинул того парня от двери и не спустился вниз как все нормальные люди, на лифте. Это он понял где-то в районе четвертого этажа, сползая вниз вдоль балконных стоек и сшибая цветочные горшки. Ему надо было спешить, но и суетиться нельзя – руки дрожали и он вполне мог загреметь вниз… Почувствовав под ногами опору очередного балкона, он схватился за перила и, закрыв глаза, решил передохнуть. Всего десять секунд.

Когда он открыл глаза, прямо перед ним, попыхивая сигаретой стоял коротко стриженый мордоворот в майке и с довольно «приятным» голосом:

– Что, пацан, от кого лапти плетешь? Начудил или от шалавы?

– Не понял.

– Я говорю, от кого бежишь. Неудачно квартиру грабанул или баба подвела.

– Баба. Я от нее… От ее мужа. Мы лежим, а он пришел.

– Понятно. Залезай на балкон, тибетчик.

– Не понял.

– Я говорю, очень до баб надо быть охотчим, чтоб от них по балконам сигать… Ты не с седьмого этажа, не от Нинки?

– Нет, я с девятого. От Марины.

– Постой, это такая вобла в очках. Тихая, а туда же… А ты что в ней нашел? Она же чистая клизма с виду…