Анатолий Галкин - Стратегия риска

За одним из поворотов перед Форосом Ракитский чуть не врезался в бело-голубую «Волгу», из которой в этот момент выскакивали стражи порядка.

Дон и Ракитский тоже вышли… Справа далеко внизу было море. Обрыв был крутой и почти безлесный. Только редкие кочки чахлых цветов среди камней и скал. Проскочи Свирин еще два-три метра, и его машина долго кувыркалась бы до самого пляжа. А так бледно-зеленая четверка с пробитой крышей лежала в десяти метрах ниже дороги на случайно оказавшемся здесь уступчика. Она, явно, перевернулась несколько раз и, смяв капот, уперлась в красноватую глыбу ракушечника. Задние колеса не касались земли и весело вращались.

Тройка милиционеров собралась на совещание. Спускаться к машине никто не торопился. Даже с такой высоты было видно, что бензобак пробит и в любой момент может грохнуть взрыв.

Один сержант остался охранять место происшествия, другой по рации вызывал «скорую» и следственную бригаду, а капитан подошел к Дону и Ракитскому:

– Прошу вас оставаться на месте. Возможно будут нужны свидетели. Или понятые.

Возражать не имело смысла…

Через тридцать минут появились две машины с мигалками, а потом еще две – с журналистами.

Первыми к машине подошли врачи. Они же и кричали громче всех:

– Разобраться надо было, а потом «скорую» вызывать! Где водитель? Ни больного нет, ни трупа. Сами не могли взглянуть. Работнички…

Когда стало ясно, что взрыва уже не будет, к машине спустился молодой следователь в очках. До этого он бегал по шоссе с рулеткой, пытаясь найти начало тормозного пути. Следы шин милицейской «Волги» были, черные полосы от колес машины, которую вел Ракитский присутствовали, а Свиринская четверка меток не оставила.

Первым делом был осмотрен багажник. Потом следователь выгреб содержимое бардачка, загрузил его в пакет и опечатал.

Последним на свет появился кейс с заднего сидения. Сверху было видно, как следователь открыл замки, заглянул, замер и вдруг быстро захлопнул крышку… Подходящего пакета не нашлось. Дрожащими руками он перевязал кейс, пластырем приклеил концы веревки к стенке и попытался прижать к этой неровной поверхности свою печать.

Дон хмыкнул и ткнул Ракитского большим пальцем в бок. Потом он мимикой и жестом объяснил свою радость, сообщив, что следователь наверняка жулик, что деньги из кейса осядут у него, а не в вещдоках. Словами Дон сказал только одно:

– Ты пойди, Сережа, и так неназойливо выясни фамилию этого следака. Завтра мы с ним встретимся.

Возле милицейской машины Ракитский убедился, что Дон прав. И даже очень прав. Следователь Вася Максимов все вещдоки забросил в багажник, а кейс из рук не выпускал. Ему надо было опросить преследователей и он пытался выдавить из себя хоть один дельный вопрос:

– Товарищ капитан, а водителя точно в машине не было?

– Когда она упала, то точно не было.

– А раньше?

Никто не собирался его искать! Они просто не знали, что он попал в западню…

Сразу за крутым поворотом Свирин притормозил, вывалился из машины и нырнул в придорожные кусты.

Почти сразу же мимо пронеслась милицейская «Волга» и послышался скрежет падающей вниз бледно-зеленой четверки, которую Свирин угнал за час до встречи в Херсонесе.

Еще через минуту послышался визг тормозов машины, за рулем которой сидел тот самый клофелинщик из севастопольского поезда. С него начались все неприятности Свирина.

Оставаться за придорожными кустами было глупо, но и двигаться было некуда. Почти с трех сторон отвесные скалы, а на дороге люди, с которыми очень не хотелось бы встречаться.

Свирин под прикрытием кустов пополз по пыльной полоске между дорогой и скалами. Он очень удивился, заметив в расщелине тропинку, ведущую вверх. За каменным валуном его не могли видеть с дороги. Он приподнялся и полез вверх.

Любая тропинка куда-нибудь приводит. Эта вела в тупик. На десятиметровой высоте все завершилось площадкой с детскую песочницу. Дальнейшее восхождение требовало веревок, крюков, альпенштоков и альпинистских навыков. Ничего из этого Свирин с собой не имел.

Он лег на площадку и в амбразуру между двух камней наблюдал все: и приезд следователя, «скорой», журналистов, и осмотр аварийной машины… Свирин усмехнулся, когда очкастый следователь открыл кейс с куклами. Было заметно, что он принял пустышку за полновесную валюту.

С заходом солнца машины разъехались. Спустившись с площадки и перебежав дорогу Свирин начал еще один большой спуск к морю, к диким пляжам у мыса Сарыч.

Сюда приезжали многие, но не для того, чтобы жить в палаточных городках. Каждая парочка старалась поставить свой брезентовый домик поближе к морю, но подальше от других.

Два раза Свирин срывался на сыпучих каменистых склонах и катился вниз, при этом значительно быстрее приближаясь к цели.

Пляж был не только дикий, но и нудистский. Таких мест в Крыму много. Обычно они в укромных уголках и там все голо, но пристойно. Здесь же у самого моря развели костер, через который с визгом перелетали обнаженные тела разного пола. Картина напоминала шабаш ведьм с приглашенными на него чертями.

Свирин оценил свою одежду. Ткань там еще присутствовала. Но больше было пыли, колючек и дыр.

Он сбросил с себя все и, замаскировавшись под нудиста, вышел на пляж и встал в очередь для полета под костром.

Жители общины менялись настолько быстро, что на новичка никто не обратил внимания. Без трусов, значит, свой!

Свирин же пытался рассмотреть новых соплеменников. Но и это не вызывало подозрения. На женщин он не смотрел. Его интересовали только мужские лица.

Вдруг раздался крик вождя или шамана. Движение на пляже прекратилось и зазвучал неизвестный Свирину гимн про природу, свободу и любовь. На последних словах все бросились в воду, как пионеры по команде вожатого.

Свирин уже выбрал подходящую и очень похожую на него физиономию. Но парень постоянно нырял, менял партнерш и скакал как шарик под стаканчиками наперсточника.

Ночное купание было, очевидно, финалом традиционного ритуала. Выбравшись на берег парочки быстро разбредались по своим палаткам.

Лежать без одежды на сухой и колючей траве было противно. Свирину все время казалось, что под ним копошатся жуки, пауки и прочая нечисть. Но, наблюдая за палаткой жертвы, надо было ждать, пока заснет весь табор.

Продвигаясь к цели Свирин прихватил у костра загнутый кусок арматуры, выполнявшей роль кочерги.

Под шум ночного прибоя и в десяти метрах нельзя было разобрать, что происходит в «его» палатке. Только приложив ухо к брезенту он понял, какая активная жизнь идет внутри.

Распахнув полог, Свирин просунул в палатку голову и зловеще зашептал: