Эдриан Маккинти - Гибельный день

Полицейским тоже досталось. В послеполуденный воздух поднимается дымок от тлеющих кевларовых бронежилетов. Кожа обожжена, волосы опалены. Из многочисленных ран течет кровь.

Вибрация от взрыва затухает в противоположных концах набережной.

— Боже всемогущий, — бормочу я, не веря своим глазам. — Что за…

В корме лодки огромная дыра, и куча обломков на палубе.

Я жив. Покалечен, но живой. Плавучее жилище тонет. Гранатометчик готовится выстрелить третьей гранатой.

Майкл, пора убираться отсюда.

Пытаюсь встать и не могу. Ноги придавлены большими кусками обшивки, наверное, это обрушилась крыша рубки.

Вижу гранатометчика, пытающегося зарядить свое оружие; копов, которых серьезно потрепал первый взрыв. Вроде все живы. Один из парней потерял ботинок, а с ним, похоже, и пару пальцев. Раскаленная добела шрапнель посекла остальных — отметины на руках и ногах. Все что-то вопят в рации. Шок и паника сделали речь неразборчивой — настоящая каша. В ответ из раций доносятся скрежещущие голоса, уверяющие, что помощь на подходе.

Молодая женщина-коп стонет: она ранена в плечо и в голову. Форменная одежда забрызгана кровью. Ее шляпа плывет среди дымящегося конфетти стекловолокна и попадает на горящую палубу через пролом, образованный взрывом.

Я пристально смотрю на женщину. На долю секунды — между залпами гранат и моими попытками скинуть с себя крышу рубки — мною овладевает странное любопытство. Без форменной шляпы она выглядит обыкновенным человеком. Светлые волосы лежат на мокрой земле, из раны на затылке вытекает тонкая красная струйка. Она того и гляди потеряет сознание, но — единственная из нас пятерых — совершает разумный поступок.

Она тянется к пистолету.

Черт, вот прекрасная идея!

Я прекращаю бороться с обломками крыши и достаю револьвер. Навожу его твердой рукой и стреляю в гранатометчика.

Он довольно далеко, и я вряд ли смогу сократить это расстояние, но по крайней мере я не один. Блондинка-коп с глазами залитыми кровью и раненой рукой кое-как поднимается на колено и начинает стрелять из своего полуавтоматического «глока».

— Сдохните, сволочи! — кричит она.

Она делает девять выстрелов, я шесть — и все мимо.

Начинаем перезаряжать.

— Езжайте сюда, немедленно! — выкрикивает она в рацию, одновременно вставляя в «глок» новую обойму. Один из полицейских, немолодой, с седыми волосами, находившийся ближе всех к лодке, по-видимому, ослеплен вспышкой. Он встает передо мной, покачиваясь, трет руками глаза. Я его чуть не пристрелил. Гранатометчик уже зарядил свою чертову пушку третьей гранатой.

Я прицелился.

Один выстрел, второй, третий, шестой. Все мимо цели.

Блондинка, сжимая пистолет обеими руками, аккуратно нажимает на спусковой крючок и стреляет в микроавтобус рядом с гранатометчиком. Он вздрагивает — граната взмывает в небо и падает в воду, даже не взорвавшись.

Лодка запрокидывается назад и начинает тонуть. Корпус наклоняется, и обломки крыши постепенно сами соскальзывают с моих ног. Я пытаюсь ускорить процесс, резко дернув ногой.

Судя по всему, гранат у нападающих больше нет, потому что гранатометчик оборачивается к своему напарнику и принимается вытаскивать из коробки ленту с патронами. Напарник его, тощий как скелет, но достаточно сильный, держит старый британский армейский пулемет L7. В армии мы называли их «Джимпи» — здоровенная бандура с ленточной подачей патронов, способная даже при отвратительной кучности оставить от человека мокрое место. Расчет — два человека. Один стреляет, другой подает ленту. Его пули летят в тебя со скоростью пятьсот пятьдесят выстрелов в минуту.

У парней опыта обращения с таким оружием нет, из-за чего они тратят много времени, чтобы привести пулемет в боевое состояние, но, как только они заканчивают, «Джимпи» начинает реветь, заглатывая пули с ленты одну за другой и заливая свинцовым потоком набережную, дорожку, реку и останки лодки. Сначала выстрелы уходили в никуда, но затем постепенно начали ложиться все ближе и ближе к «Рыжей копне».

Из пулемета вылетали гильзы, а пули превращали в крошево асфальт.

— Черт побери!

Стрелять надо было с треножника, но парни явно насмотрелись фильмов про Вьетнам, где древний М-60 использовался в ближнем бою.

Я прекратил перезаряжать револьвер и лег на палубу.

Пули из пулемета пробивают корпус «Копны» так же легко, как дробинки масло.

Остается только один выход — прыгать в воду.

Отползаю к поручню и понимаю, что не успею.

Но это и не понадобилось. Блондинка полностью пришла в себя. Встав на колено, она бестрепетно прицелилась в стрелка. Один выстрел, два, три, четыре — все пули попадают аккурат в грудь пулеметчику. Тот падает, сраженный наповал.

Напарник что-то кричит, подхватывает пулемет и пытается стрелять в одиночку. Бесполезно. У него не хватает сил, и в предвечерних сумерках я вижу, как очередь трассирующих пуль светлячками пролетает над рекой.

Перестрелка превращается в стрельбу по живой мишени.

Сначала в него стреляю я, затем Блондинка, и наконец Сапата вытаскивает огромный «Смит-Вессон-500» — пушку пятидесятого калибра. Его пули врезаются в мостовую перед пулеметчиком с громкими хлопками, способными вселить страх божий в любого, кто не отстреливается, сидя в вертолете «Апач».

В пальбу включается третий коп. Он лежит на спине и беспорядочно стреляет с левой руки. Этого вполне достаточно, чтобы отвлечь от меня внимание пулеметчика.

— Мерзкие свиньи! — вопит он и пытается наклонить пулемет так, чтобы попасть в полицейских.

Он не понимает, что делает, а даже если б и понимал, в одиночку не смог бы управиться с пулеметом. Отчаявшись, он пригибается, пристраивает пулемет на колене, однако перегревшуюся бандуру заклинило.

Бандит вытаскивает револьвер, стреляет пару раз, бросает оружие и бежит к микроавтобусу.

— Вернись, сукин сын! — выкрикивает женщина-коп, стреляет в последний раз и, ранив его в ногу, сбивает на землю.

— Хороший выстрел, дорогая, — бормочу я.

— Прекратить огонь! — кричит Сапата.

Сражение утихает, но шума меньше не становится.

Ревут десятки автомобильных сирен, гогочут утки, пилеры что-то кричат. Над нами завис военный наблюдательный вертолет, с которого вся сцена битвы видна как на ладони. Оружия на нем нет, так что вряд ли экипаж смог бы помочь, однако какая-никакая, а поддержка.

Дальнейшее уложилось в доли секунды. Ослепший коп сидит на земле; Блондинка и Сапата ищут кровоостанавливающий жгут для своего товарища; вдалеке — мчащийся вдоль Лагана полицейский «лендровер», а дальше на набережной — гранатометчик кое-как поднимается и неловко убегает прочь.

Пора и мне делать ноги.