Мари Юнгстедт - Неизвестный

Несколько душераздирающих минут, когда роженица теряла сознание, а нахмуренное лицо акушерки не предвещало ничего хорошего, Юхан опасался, что Эмма не выдержит и умрёт. Проблема заключалась в каком-то бугорке, который распух, не давая ребёнку пройти. Именно из-за него Эмме не разрешали тужиться, иначе бы он ещё больше перекрыл проход. С этим осложнением при родах удалось справиться лишь жене Кнутаса. Лине пришла в нужный момент и помогла ребёнку появиться на свет. В ту же секунду, когда раздался крик ребёнка, Эмма смогла наконец расслабиться. Юхан первым делом поцеловал любимую. Так, как он восхищался ею сейчас, он никогда никем не будет восхищаться.

Юхан вновь взглянул на дочь. У неё подрагивал подбородок, и она выпростала одну ручонку с крошечными пальчиками, то разгибая их, словно веер, то снова собирая в кулачок. Он уже сейчас понимал, что будет любить её всю жизнь, что бы ни случилось.

Свернув на дорогу, ведущую к Ликкерсхамну, Кнутас вздохнул с облегчением. Вырвавшись из душного Висбю, где он провёл всю неделю, этим субботним утром он мечтал об одном — о выходных за городом.

Дача Кнутаса находилась всего в двадцати пяти километрах от Висбю, но, когда он уезжал туда, ему казалось, что всё будничное и рутинное остаётся дома. По дороге в Ликкерсхамн комиссар обычно останавливался полюбоваться на рауки [2] Рауки — причудливые каменные столбы, встречающиеся на Готланде. . Эти мощные каменные изваяния, выточенные из известняка морем и ветром, были рассыпаны здесь в большом количестве, причём некоторые достигали шести-семи метров в высоту. Часть камней поросла плющом, ставшим символом Готланда. Правление лена снабдило этот заповедный участок информационной табличкой, на которой можно было прочесть, что камни сформировались в Литориновом море семь тысяч лет тому назад. Комиссара восхищали рауки, похожие на скульптуры, вышедшие из-под руки неумелого мастера. История их происхождения всегда вызывала у Кнутаса живой интерес.

Горная порода Готланда состояла по большей части из коралловых рифов, которые образовались четыреста миллионов лет назад, — море тогда было тропическим. Слои кораллов перемежались слоями известняка, и, когда лёд, покрывавший Готланд во время последнего ледникового периода, десять тысяч лет тому назад, стал отступать, начался процесс поднятия суши. В том месте, где земля и море встречались, горную породу принялись обрабатывать волны. Кораллы в меньшей степени поддавались воздействию воды и оставались стоять, в то время как другая порода вымывалась, образуя эти одинокие каменные истуканы.

Наиболее внушительный из них — камень под названием «Юнгфрюн» — украшал скалу, на двадцать шесть метров возвышавшуюся над морем неподалёку от входа в порт. Это изваяние длиной двенадцать метров — самый крупный из рауков острова Готланд, визитная карточка Ликкерсхамна. Сама же деревушка — уютное тихое местечко, где несколько домишек лепятся друг к другу вокруг маленького залива, а два пирса с привязанными к ним рыбацкими лодками и прогулочными катерами вдаются в море.

Дача комиссара была в километре от поля с рауками. На фоне серого оштукатуренного двухэтажного дома из известняка выделялись выкрашенные в бордовый цвет оконные рамы, дверные проёмы и угловые балки. Растительность вокруг была скудная, всё больше можжевельник и карликовые сосны, низенькие и скрюченные. Участок окружала каменная изгородь. В этой части Готланда камня было в избытке, недаром береговую линии от Луммелунда до пролива Форё прозвали каменистым побережьем.

Петра и Нильс нехотя присоединились к родителям — Кнутас заманил их обещанием покататься на лодке и порыбачить вечером. Выйдя из машины, Лине с восторгом воскликнула:

— Боже, какая красота! — и, сделав глубокий вдох, продолжила: — Какой воздух! А море, только посмотрите!

Они вместе занесли пакеты с продуктами в дом. Лине и детям не терпелось поскорей искупаться, а комиссар предпочёл остаться дома и заняться стрижкой газона, хотя этим жарким летом трава и так не нуждалась в особом уходе.

В Висбю за садом ухаживала в основном жена, здесь же он любил сам заниматься участком, потому что все оставляли его в покое и не было назойливых соседей. Когда Кнутас открыл дверцу сарая, в нос ударил сырой воздух. Комиссар вытащил наружу громоздкую газонокосилку, залил бензин. Рывок, другой — и она заработала.

Андерсу нравилось делать круг за кругом, слушая тарахтение машины, полностью освободив голову от мыслей. Родные, заслышав звук газонокосилки, держались от комиссара подальше, а он не спешил, как можно тщательней обрабатывая газон.

Дом стоял открыто, не защищённый от чужих взглядов, но ближайшие соседи жили вне поля зрения. В распоряжении семьи была небольшая бухточка, ею пользовались только они, пара соседей да какие-нибудь заплутавшие туристы. Пляж Ликкерсхамна был достаточно удалён от них, чтобы им не докучали другие отдыхающие, но дети, если хотели, могли сами дойти туда пешком. Кнутас считал, что им очень повезло с расположением дома.

Закончив стричь траву, комиссар почувствовал, что весь взмок, хотя работа и не требовала особого физического напряжения, так как газонокосилка была практически самоходной. Андерс быстро переоделся и, схватив полотенце, в одних плавках, спустился к берегу, где увидел сваленные как попало вещи остальных членов семьи. Улыбаясь себе под нос, Кнутас следил за женой и детьми, пока медленно заходил в воду.

Лине собрала пышную копну рыжих волос и закрепила на затылке с помощью заколки. Её купальник был яркой, весёлой расцветки: розовато-красноватые пятна на голубом фоне. Светлую кожу сплошь покрывали веснушки. Лине частенько жаловалась, что ей не мешало бы похудеть, и однажды он воспринял все эти разговоры о диете всерьёз — ошибка, которой он больше не допустит. Кнутас подарил жене на день рождения скакалку, абонемент в фитнес-клуб и вводный курс программы «Следим за весом. Сказать, что Лине не оценила подарок, — значит, ничего не сказать.

Даже прожив пятнадцать лет в браке, Кнутас всё ещё удивлялся, смотря на Лине: неужели эта женщина действительно его жена? Он любил её саму и её непосредственность и прямодушие. Даже когда она убирала или готовила, она делала это неистово. У неё всё было с размахом: огромные миски для салата, порывистые движения, шум и грохот. Её всегда было слышно и видно, она заполняла собой всё вокруг, как и сейчас, когда плескалась в воде с детьми.

После купания семья уселась перекусить на веранде. Когда Лине сбросила деревянные башмаки, радостно болтая в воздухе ногами, комиссар заметил, что даже на лодыжках у жены появились веснушки. Она, зажмурившись, подставила лицо солнцу, и Кнутас решил, что на выходных о работе ни слова.