Сейтё Мацумото - СЕЗОН ДОЖДЕЙ И РОЗОВАЯ ВАННА

— Послушай, Гэнзо, ты когда-нибудь изменял жене? — спросил вдруг Гисукэ. Порой эмоционально тупого человека хочется раздразнить, чтобы посмотреть, будет ли у него какая-нибудь реакция на неожиданно дерзкий вопрос. Очевидно, такое желание возникало у жены Гэнзо, когда она начинала цепляться к мужу.

— Я?.. Нет, я… — На губах Гэнзо мелькнуло нечто вроде улыбки. Для него и это было много — ведь он никогда не смеялся во весь рот.

Гэнзо Дои было тридцать пять лет, но из-за морщин он выглядел года на три старше. Неотёсанный, не умеющий сказать приветливого слова, неуклюжий, весь какой-то неухоженный, вряд ли он нравился женщинам. И Гисукэ подумал, что он не врёт.

— Вот попривыкнешь ещё немного, врастёшь в жизнь нашего города, а там и подружку завести можно, — усмехнулся Гисукэ. Ему действительно захотелось, чтобы в жизни этого человека появилась хоть какая-нибудь радость. Впрочем, свой расчёт у него тоже был. Если появится женщина, тогда уж Гэнзо никуда не денется. А пока пусть хотя бы помечтает об этом, да осмотрится вокруг. Глядишь, и не станет никуда рыпаться. Гисукэ совсем не хотелось упустить Гэнзо. Клад, а не работник. Трудится в поте лица, жалованье получает небольшое, прибавки не просит, и положиться на него можно, не подведёт.

— Что вы!.. Нет… такое мне… не… — Гэнзо потупился и заёрзал, не зная, видно, куда деваться от смущения.

А Гисукэ продолжал как ни в чём не бывало:

— За деньги найти женщину нетрудно. Но какой в этом интерес? Надоест быстро. А вот если увлечёшься — тогда другое дело. Опять же, как бы ты ни увлёкся, голову терять нельзя. Надо уметь себя ограничивать, и главное — чтобы жена не узнала. Иначе в семье всё пойдёт наперекосяк. Да-а… А если всё будет шито-крыто — для мужчины это самый смак.

— А как вы, господин директор? — Гэнзо поднял голову и уставился на Гисукэ. На лице его не было и тени улыбки.

— Я? — Гисукэ хохотнул, сверкнув белыми зубами. — Будь спокоен, устраиваюсь. Комар носу не подточит. Хотя жена, конечно…

В этот момент раздвинулись фусума, и О-Маса, приняв у оставшейся за порогом прислуги длинный, уставленный разными кушаньями поднос, вошла в комнату.

— Извините, что заставила вас так долго ждать.

Она опустилась перед низким столиком на колени и подала огромную пиалу, в которой лежал приготовленный особым образом тай, большой — сантиметров тридцать без головы.

— Вот это да! — восхитился Гисукэ.

— Нам как раз доставили живую рыбу, подходящую для праздничного стола. Я попросила повара приготовить, вот и задержалась немного. — О-Маса не без гордости взглянула на Гисукэ.

— Столько хлопот! Мне даже неловко, ведь мы пришли неожиданно, без предупреждения. И такое пиршество…

— Вы пришли — и рыбка подоспела. Вы, господин директор, везучий. Желаю, чтобы вам обоим всегда везло в жизни.

Нечего и говорить, что сакэ, наполнившее чашечку Гисукэ, было «Дзюсэн».

— Дои-сан, прошу вас!

О-Маса обернулась к Гэнзо, собираясь налить и ему тоже. Он, опустив глаза, подставил чашечку. О-Маса на коленях придвинулась к нему вплотную и наклонила бутылочку.

Наблюдая эту сцену, Гисукэ удивился. Гэнзо в этом заведении был второй раз, а О-Маса держала себя с ним не то чтобы фамильярно, но как-то уж очень раскованно. Это проскользнуло и в её интонации, когда она произнесла «Дои-сан», и в её движениях. Обычно так держатся с давнишними клиентами, с которыми установились почти приятельские отношения. Впрочем, эта официантка славилась своим умением обслуживать.

Гисукэ и Гэнзо просидели за столом около трёх часов. Хозяйка с мужем пришли поздравить Гисукэ. Это была почти карикатурная пара: она — низенькая, широкая, раздувшаяся, как жаба, он — тощий, высохший, подслеповатый старик. Оба выразили свою радость по поводу избрания Гисукэ, а он поблагодарил их за поддержку на выборах. Обслуживала их не только О-Маса. В кабинете появлялись и другие официантки и служанки. О-Маса сновала туда-сюда, на первом этаже у неё тоже были клиенты. Делала она всё ловко, быстро.

Разговор зашёл о выборах.

— В будущем-то году выборы господина мэра, — сказала хозяйка ресторана.

— Да, выборы мэра. — Гисукэ передал хозяйке свою чашечку для сакэ, подождал, пока она её наполнит, и, как бы между прочим, спросил: — А что говорят про господина Хамаду?

Избрание мэра Хамады на третий срок было уже вопросом решённым. Он пользовался постоянной поддержкой Синдзиро Мияямы, или — если говорить точнее — Хамада, уроженец Мизуо, старый министерский бюрократ, был марионеткой в руках сторонников Мияямы.

— Да как вам сказать… — Хозяйка, склонив короткую толстую шею, не спешила с ответом. Ей хорошо была известна расстановка сил в городском управлении, и она знала, что Гисукэ Канэзаки является противником Мияямы. — Было бы неплохо, если бы господин мэр немного оживил работу городского управления…

Ответ обтекаемый, и не поймёшь, что в нём — одобрение или порицание.

— Да разве при нём может быть оживление?! Хамада — ни рыба ни мясо. У него принцип: как бы чего не вышло. Да что с него взять, с этого старого бюрократа? Сидит прочно, правящая партия со всех сторон подпирает его трон, а он знай себе слушает, что говорят разные влиятельные люди, да мечтает о пенсии… Такого безынициативного мэра по всей стране не сыщешь…

Мэр, в общем-то был неплохим человеком, но Канэзаки не преминул его поругать, поскольку люто ненавидел связанного с ним Мияяму.

Хозяйка что-то промямлила, и тут в разговор вдруг вступил её муж, до сих пор молча сидевший рядом со своей половиной. Его сплетённые на коленях сухие чуткие пальцы — такие обычно бывают у слепых массажистов — слегка шевельнулись, и он тихим голосом произнёс:

— А разве Хамада-сан и в будущем году станет мэром?

— Можете не сомневаться, — авторитетно заявил Гисукэ.

Старик, не поднимая головы, пробормотал:

— Ходят слухи, что Хамада-сан в будущем году не будет выставлять свою кандидатуру.

— Да что вы! Это скорее всего утка, распространяемая оппозиционной партией, — сказал Канэзаки, но тут же насторожился, заметив, что хозяйка украдкой ткнула мужа в бок. — А что эти слухи широко распространились?

— Да нет… Просто кое-кто поговаривает… Нет, не широко, — прошелестел старческий голос.

Всё ясно: хозяйка постаралась заткнуть рот мужу. Она много чего знает. Во-первых, от клиентов. Во-вторых, она член правления профсоюза рестораторов города и имеет вес, а рестораторы всегда в курсе всех событий.

На душе у Гисукэ стало как-то беспокойно. Он считал, что избрание Хамады на третий срок вопрос решённый, а может быть, на самом деле всё обстоит иначе?.. И ведь ничего не узнаешь толком. Находясь в оппозиции, он отрезан глухой стеной от Мияямы и всех сторонников главного направления, составляющих в городском собрании большинство. От них он, естественно, никакой информации не получит. Уж если слухи докатились до ресторанов, то скорее всего что-то назревает. Видно, Мияяма и его прихвостни готовят горожанам сюрприз…