Шерриер Кристиан - Не говорите ему о цветах

— И вот после этой сцены, господин комиссар, я второй раз увидел человека с шарфом. Мы выбежали из дома вместе с Урсулой. Ей было очень неловко, что из-за нее разбилась ваза, и она все время извинялась. Было, наверное, часов шесть вечера. Мы решили прогуляться по центральным улицам. Я был на десятом небе от счастья. Урсула привлекала всеобщее внимание. Надо сказать, господин комиссар, что она была одета совсем не по моде — в длинное коричневое платье с перламутровыми пуговицами, но оно делало ее еще более женственной и восхитительной.

Мне казалось, что никогда она не была такой красивой. Встречные переглядывались и шушукались, глядя на нас. Но это ничуть не мешало мне любоваться ею. Понимаете, было что-то такое в ее походке, что придавало ей царственный вид.

И эта прелестная девушка, на которую все вокруг обращали внимание, не замечала никого, кроме меня. Мужчины подмигивали ей, улыбались, присвистывали, а Урсула полностью их игнорировала. Она слушала только меня, громко смеялась, когда я рассказывал какую-нибудь забавную историю, иногда посматривала на меня так, что у меня сладко ныло сердце. Я был так счастлив, я торжествовал: это был реванш за все мои неудачи в прошлом! Пожалуй, отдаленно это напоминало состояние, когда в лицее лишь мне одному удавалось решить сложную задачу. Кстати, когда мы шли вот так, прижавшись друг к другу, нам повстречался Перрюшо.

Перрюшо, господин комиссар, это центральный нападающий нашей футбольной команды. Он учился в моем классе и никогда не упускал возможности поиздеваться. Перрюшо всегда называл меня «пятнистый» и, когда мы играли в футбол, посылал мяч с такой силой, что обязательно сбивал меня с ног.

А тогда, увидев меня с Урсулой, этот верзила застыл как вкопанный с открытым ртом. Он даже не улыбнулся, а только бессмысленно таращил глаза. Да, он был просто сражен. Потому что его девушка была толстой и неуклюжей, с волосами, как пакля, и ни в какое сравнение с Урсулой не шла. Можете мне поверить на слово!

Во время нашей прогулки меня смутило одно происшествие. Сейчас я объясню. На углу улицы Клемансо и бульвара Фронт-де-Мер обычно торчит фотограф. Да вы наверняка знаете этого бородатого югослава. Когда мы подошли, он решил нас сфотографировать. Поведение Урсулы меня страшно удивило: она закрыла лицо руками, начала топать ногами и просить, чтобы я запретил югославу нас снимать. Мне ужасно хотелось иметь этот снимок, я принялся ее упрашивать. Но девушка так настаивала, что пришлось подойти к фотографу и сказать, что мы придем к нему в другой раз. А он ответил, что уже снял нас и протянул мне талон, который я быстро спрятал под курткой, чтобы не увидела Урсула. Потом я подошел к ней, она все еще закрывала лицо руками. Я успокоил ее и сказал, что все улажено. Наконец-то она отняла руки от лица, повернулась спиной к югославу, и мы заспешили домой, потому что Роберт должен был вот-вот проснуться.

Мы подошли к вилле, и вот тут я его снова заметил. Человек в шарфе сидел неподалеку от стариков и смотрел на фасад нашего дома. Я обернулся к Урсуле и рассказал ей, что произошло в день похорон Жюльетты. Она страшно перепугалась, схватила меня за руку, и я почувствовал, как она дрожит. Не говоря ни слова, девушка долго рассматривала этого человека. Потом она начала сбивчиво говорить мне, что надо обязательно узнать, кто это такой, и почему он за нами следит. Возможно, это преступник, поэтому нужно все о нем разузнать.

Я был очень горд ее доверием и заверил, что она может на меня рассчитывать. Урсула вернулась на виллу, а я остался на бульваре, разглядывая человека с шарфом. Он был так же тепло одет, как и в прошлый раз. В тот же мятый серый костюм, пуловер и галстук с засаленным узлом. Он курил сигарету за сигаретой.

Чтобы он не заметил меня, я зашел в магазин и там купил какую-то мелочь. Когда я вышел, он шел по бульвару, и у меня пробежала дрожь по спине при мысли о том, что мог его упустить. Я стал за ним красться. Больше всего меня пугало, что он сядет в машину, и тогда уж я точно его потеряю. Но, на мое счастье, этого не случилось. Человек шел довольно быстро и изредка поглядывал на часы, как будто боялся опоздать на свидание. Он даже остановился перед мастерской часовщика сверить время. Часовщик со смущенным видом посмотрел на сотни часов и будильников. Все они показывали разное время. Сквозь стекло мастерской я видел, как часовщик беспомощно развел руками. Человек с шарфом вышел и ускорил шаги. Но вскоре опять пошел медленнее, казалось, он смертельно устал, и мне было легко его преследовать. Я слышал, как он болезненно кашлял. Каждый раз, когда он кашлял, то задыхался и туже наматывал шарф на шею.

Наконец, он вошел в городской сад, вы знаете, там стоит статуя Жанны д’Арк. Я шел, стараясь держаться в тени деревьев. Казалось, что он кого-то искал; в конце концов он сел на скамью вблизи огромной клумбы. Я спрятался за дерево. И хорошо сделал, так как несколько минут спустя знаете, кто появился? Моя мать. Это была, безусловно она, я не мог ошибиться. В ее руке был красный мак. Она подошла к этому мужчине и села рядом с ним. Пока они беседовали, я незаметно попытался подойти к ним поближе, чтобы услышать, о чем они говорят. Но я мог разобрать только как мать несколько раз произнесла слово «фото». Я подумал, не шла ли речь о фотографии, которую похитила Урсула.

Потом я увидал, как мать вытащила из сумочки пачку денег и протянула ее мужчине. Тот, казалось, был очень доволен. Он даже любезно предложил ей руку, помогая встать, но мать всем своим видом показала, что не нуждается в его помощи. У меня создалось впечатление, что этот человек был ей физически неприятен.

Они поднялись и перекинулись еще несколькими фразами, которые я не смог разобрать. Потом мать подошла к клумбе, сорвала цветок и спрятала его в сумочку, после чего направилась к выходу. Человек с шарфом снова сел на скамью. Он вытащил из кармана пачку денег и принялся их пересчитывать. Он пересчитал их дважды и вновь сунул в карман, а затем тоже ушел из сада. Некоторое время он петлял по маленьким улочкам, пока не дошел до портового бара «Небесная арка». Когда он позвонил, глазок в двери открылся, и его долго рассматривали. Наконец, впустили. Но прежде чем дверь закрылась, я успел разглядеть ряд маленьких столиков, залитых красным светом. Долго этот человек там не задержался. Через пять минут он вышел вместе с женщиной. Это была худая брюнетка, накрашенная настолько ярко, что лицом походила на манекен. Она повисла на руке своего кавалера и непрерывно говорила: «Мой дорогой медведь, мой пупсик», и другие подобные глупости.

Я разобрал, как он произнес: «Перестань, Маделена, ты и так получишь шампанское». Они дошли, до ресторана, сверкающего огнями и полного народу. Я побоялся войти за ними и остался на тротуаре, прижимаясь к окнам. Увидев, что они сели за столик в центре зала спиной к двери, я решился пройти в бар.