Владимир Гриньков - Так умирают короли

Мартынов взвесил все «за» и «против».

– Хорошо, – согласился он после долгой паузы. – Попробуем.

По его распоряжению мне принесли протоколы допросов всех участников несчастной вечеринки. Протоколы я читал Долго и вдумчиво, но ничего для себя лично не прояснил, кроме одного – в какой-то отрезок времени, непосредственно перед убийством, наш невеликий коллектив распался и каждый, хотя бы ненадолго, был предоставлен самому себе.

– Ты поосторожнее, – попросил Мартынов. – Не покажи никому из своих, что знаешь о содержании этих протоколов.

Я кивнул. И сам понимал, что проявить осведомленность – значит раскрыть себя.

– Я выпущу всех, – сказал Мартынов.

– Никого конкретно не подозреваете? – на всякий случай уточнил я.

– Конкретно – нет.

Значит – все на подозрении.

– И я под колпаком?

Больше всего мне понравилось в нем то, что он не стал юлить. Посмотрел мне прямо в глаза и ответил:

– И ты.

– Почему?

– Потому что и у тебя был повод.

Я даже не успел уточнить, что он имеет в виду, он сам сказал:

– Светлана.

Муж-рогоносец мне мог помешать, так это расшифровывалось. Лично для меня это представлялось не очень правдоподобным, поскольку я-то знал, что не убивал. А Мартынов просто обязан был и меня подозревать. Или он таким способом пытался добиться, чтобы я активнее искал убийцу? Найденный убийца – это как прощение всем нам, в том числе и мне. Я заглянул Мартынову в глаза. Но ничего не прочел в его взгляде.

Вся четверка стояла у входа, когда я вышел из здания. Хуже всех выглядела Светлана. Она будто постарела сразу лет на двадцать. Густая сетка морщин и темные крути под глазами. Вдова. Мне стало ее так жалко, что я чуть не обнял ее при всех.

– Ну что? – сказал Загорский.

Ответ на это хотели знать все.

Я понял: Самсонов был человеком, который их всех объединял – таких непохожих и разных. Теперь команда рассыпалась. Каждый за себя. Но это чувство еще слишком непривычно и даже пугающе – и велик соблазн оставаться вместе как можно дольше.

– Может, посидим где-нибудь в кафе? – предложил Кожемякин. – Помянем Самсонова.

– Еще чего! – дернул плечом Демин. – Меня всю ночь допрашивали, я с ног валюсь.

Кожемякин посмотрел на него с нескрываемой неприязнью, но Демин сделал вид, что не заметил этого. Или заметил, но ему сейчас все равно. Я прекрасно его понимал. Это была очень нехорошая ночь. Страшная ночь.

– Я – домой, – объявил Загорский.

– И я, – подключился Демин.

Кожемякин яростно потер красные от бессонницы глаза.

– А ты? – уточнил он, обращаясь ко мне.

Я неопределенно пожал плечами.

– Тут вот какая штука, – сказал неожиданно хриплым голосом Кожемякин. – Нам бы лучше было потолковать.

Обвел всех неприязненным и злым взглядом.

– О чем? – глухо поинтересовался Демин.

– О том, что было. О Самсонове.

При упоминании о Самсонове Светлана еще больше помертвела лицом. Старуха старухой, У меня снова сжалось сердце.

– А что – Самсонов? – все так же хмуро уточнил Демин.

– То, что он мертв! – выпалил Кожемякин. – Замочили ведь Николаича! Кто-то из нас!

Я стоял ближе всех к Светлане и поэтому услышал, как она застонала – едва слышно. Я на всякий случай взял ее под руку, если она вдруг потеряет сознание.

– Ну почему так категорично? – со вздохом произнес Загорский.

Уж лучше бы он молчал. Кожемякин подступился к нему и не сильно, но, наверное, чувствительно ударил Загорского в грудь.

– Ты помолчи, козел! – прошипел он с такой ненавистью, что я понял – еще мгновение, и он растерзает несчастного Альфреда.

Но этого не произошло. Между ними встал Демин.

– Не прыгай! – сказал он веско.

Светлана плакала.

– Козлы вонючие! – выкрикнул Кожемякин. – Завалили Николаича!

Я представил, что будет очень скоро. Кожемякин напьется по обыкновению, и вот тогда ему уж лучше не попадаться. Наверное, нам действительно надо разойтись, хотя бы на время.

– Хочешь, я отвезу тебя домой? – шепнул Светлане.

Сквозь слезы – то ли ответ, то ли просто всхлип. Как хочешь, так и понимай.

– Мы уходим, – объявил я.

Демин и Загорский молчаливо продемонстрировали свою солидарность. Кожемякин остервенело сплюнул, развернулся и стремительно пошел прочь. – Сволочь, – негромко сказал ему вслед враз осмелевший Загорский.

– Жуткая история, – примирительно сказал я. – У нас у всех нервы на взводе.

– Да плевать я хотел на нервы! – взорвался Загорский.

– А вот это напрасно. Убийца-то действительно находится среди нас.

Все трое одновременно воззрились на меня. Так смотрели, будто я сказал что-то очень для них удивительное. Но по их глазам я видел – думают точно так же.

– То-то же, – сказал я.

После этого я поймал машину, усадил Светлану на заднее сиденье, сам устроился рядом. Демин и Загорский сохраняли молчание все это время.

– Поехали, – сказал я водителю.

Светлана казалась неживой. Прошло много времени, прежде чем она произнесла первые слова.

– Мне не верится, – прошептала она. – Мне до сих пор не верится.

Я-то надеялся, что удастся избежать разговора на эту тему. Хотя бы первое время. Погладил ее ладонь.

– Как ужасно наказывает судьба, Женя. Мы совершаем какие-то поступки и думаем, что нам это не аукнется. А расплата наступает тотчас.

Не слова, а всхлипы.

– Я так любила его. Если бы ты только знал!

Лично для меня это было новостью.

– Да, – сказал я деревянным голосом. – Я тебя понимаю.

На самом деле я ни черта не понимал.

– Мы прожили с ним четыре года. А потом у нас все сломалось.

– Почему? – проявил я недежурный интерес.

– Не знаю. – Она пожала плечами и ладонью вытерла слезы на лице. – Так бывает. Вдруг приходит холод. Ты сопротивляешься, пытаешься его растопить – и ничего не получается.

Помолчали.

– Я думала, что все образуется. Ждала. И не дождалась.

О причине их разрыва она так ничего и не сказала. А причина должна быть. Пусть не причина, а какой-то повод.

– Кто был инициатором разрыва? Он? Или ты?

Светлана посмотрела на меня с невыразимой печалью, как обычно смотрят на недалеких умом людей:

– Ну как ты думаешь?

Значит, инициативу проявил Самсонов. Глупо было бы предполагать обратное. Лидер. И даже диктатор. Все всегда получалось так, как хотел он. Все – статисты. Он – режиссер. Вся жизнь – как грандиозная постановка.

– Ты ненавидела его за это?

Долгое молчание. После паузы:

– Тогда я думала, что ненавижу…

После смерти ненавидеть, конечно, бессмысленно.

– Здесь! – сказал я отрывисто.

Светлана вздрогнула и обернулась ко мне. Водитель затормозил. Только теперь Светлана заметила, что мы приехали.

– Ты поднимешься ко мне?