Владимир Гриньков - Так умирают короли

Она, оказывается, оставалась у меня на всю ночь. Такого еще не бывало. Я едва не скатился с дивана, когда услышал об этом.

– Ты серьезно? – осведомился я.

– Конечно.

– Поссорилась с Сашей?

– Он уехал в командировку. Вернется завтра днем.

Я счастливо засмеялся. Это был верх блаженства.

– Ты меня лечишь, – признался я. – Было так муторно, но вот ты пришла, и все изменилось.

– А что плохого-то было?

– На работе у нас жуткая обстановка. У всех нервы на пределе. Постоянная грызня, какие-то дрязги.

– Это все из-за смерти Самсонова?

– В общем, да.

– Решаете, кому быть главным?

– И это тоже, – вздохнул я. – Но основная причина не в том.

– А в чем же?

– Убийца Самсонова – среди нас.

– Кто? – вскинулась Марина.

– Если бы знать. Расклад такой, что никто из посторонних убить не мог. Значит, кто-то из нашей компании. И вот этот гад затаился, ведет себя, как все, и из-за него мы друг друга подозреваем, и это так мерзко! Встречаешься с человеком взглядом, а в том взгляде – ложь и страх.

Меня даже передернуло, как только я вспомнил свои мучения. Марина осторожно, по-матерински, погладила меня по голове.

– А я слышала, что убийцу уже арестовали.

– Да он такой же убийца, как все мы! – с досадой сказал я. – Против него ничего нет! И вся его вина заключается в том, что он, получив от Самсонова по физиономии, пригрозил тому отомстить. И умудрился это сделать за пятнадцать минут до убийства.

– Значит, все-таки он?

Я покачал головой:

– Уж если человек решился на убийство, то не будет кричать об этом, да еще при свидетелях.

– А если он был так взбешен?

– Он убил бы Самсонова прямо там, на месте. Правильно?

Марина участливо заглянула мне в глаза:

– Может, тебе уйти оттуда?

– Куда?

– Куда угодно. В таких случаях тянуть нельзя.

Я не мог уйти. И объяснить причины тоже не мог. Только буркнул:

– Посмотрим.

Марина прижалась ко мне. Она была теплой и очень ласковой. Дарила спокойствие и без особого труда делала счастливым.

– Я люблю тебя, – произнес я.

Она даже не пошевелилась.

– Ты слышишь?

Кивнула, но так и не повернула ко мне своего лица. Ее голова покоилась на моей груди, и в какой-то момент я вдруг почувствовал теплую сырость, как будто мне на грудь кто-то брызнул парным молоком. Я резко приподнялся и развернул Марину. Она плакала. Совершенно беззвучно – только слезы катились по щекам.

– Что случилось?

– Ничего, – всхлипнула она и улыбнулась сквозь слезы. – Просто сегодня ты сказал мне это в первый раз.

– Разве это такая уж трагедия?

Она снова улыбнулась:

– Нет. Но я не думала, что когда-нибудь этого дождусь.

– Это так важно для тебя? – изумился я. – По-моему, все было ясно и без слов.

– Ясно, конечно. Но хотя бы ради приличия мужчина сначала говорит, что любит, а уже потом – постель и все такое прочее.

– Мужчины действительно говорят это только ради приличия. Потому что все равно всегда подразумевается постель.

Я говорил насмешливо, стараясь тем самым скрыть собственное смущение и растерянность.

– Так что у нас с тобой, по крайней мере, все искренне, без притворства.

Марина покачала головой.

– Тебе никогда не понять женщин, – прошептала она.

Что правда, то правда. Познав ее смелость и напор едва ли не с первых дней знакомства, я и представить себе не мог, что слова имеют для нее хоть какое-то значение. Склонился над ней и стал поцелуями осушать ее слезы. Она затихла и даже, как мне показалось, перестала дышать.

– Люблю тебя, – сказал я. – Наверное, только сейчас сам это понял.

Просил прощения за собственную толстокожесть.

– Я думал, что все продлится очень Недолго. Побудем вместе и разбежимся. Я уеду.

– Куда? – вскинулась Марина.

– Я не собираюсь никуда уезжать, – пробормотал я, поняв, что проговорился.

Марина выглядела встревоженной. И как ей действительно сказать, что я уеду и это случится очень скоро? От одной мысли о предстоящем расставании мне самому становилось плохо. Она – здесь, я – там. Сначала редкие, раз в месяц, встречи. Очень недолгие и почти случайные. Я стану приезжать к ней на денек, и наша любовь будет сродни воровству. Потом мы будем расходиться все дальше и дальше, как это случается между редко видящими друг друга людьми. И в конце концов у нас не останется ничего, кроме щемящих воспоминаний.

– Я увезу тебя отсюда!

– Куда? – удивилась Марина.

– В Вологду.

– А твоя жена?

Черт, я же сам ей наплел когда-то про жену.

– Я с ней разведусь.

– И что я буду делать в Вологде?

– Жить, – сказал я. – Ты будешь моей женой.

Наверное, она не восприняла мои слова всерьез, потому что засмеялась.

– Нет, – сказала она. – Я не могу быть твоей женой. Только любовницей.

Потянулась ко мне и поцеловала.

– Почему? – мрачно спросил я.

– Я не хочу тебя терять.

– Ты же будешь моей законной супругой.

– И потеряю тебя. Потому что ничто так не убивает любовь, как быт. Когда стираешь мужу носки…

– Я всегда делаю это сам!

– Или стоишь у плиты…

– Тут у меня есть сложности, – признался я. – Но буду учиться и уж без завтрака семью не оставлю.

Марина засмеялась.

– Я не о том, – сказала она. – Я тебя так люблю, что готова все делать сама. И буду делать – с радостью. И год, и два, и три. А потом – это не сразу произойдет, лет через пять, а может, и через пятнадцать, – я вдруг почувствую, что эта моя радость куда-то уходит. Улетучивается без следа. А это не радость улетучивается, Женя, а любовь.

Она приникла ко мне и затихла, как будто воочию увидела, как умерла наша любовь.

– Пусть! – сказал я решительно. – Пусть все умрет через пятнадцать лет! Но если мы сейчас не сделаем шаг навстречу друг другу, то все закончится гораздо быстрее! Уже через неделю. Или через две.

– Почему? – удивилась Марина.

Она не знала того, что знал я. И я понял, что сейчас все ей расскажу. Вот прямо сейчас. Уже даже рот раскрыл. И тут зазвонил телефон. Я снял трубку. На том конце провода был Мартынов.

– Привет! – сказал он. – Ты не спишь?

– Нет.

– Мы арестовали Панова.

– Какого Панова? – опешил я.

– Константина Евгеньевича.

Это было полной неожиданностью для меня. С Константином Евгеньевичем я встречался в первой половине дня, передал ему фотографии и свой паспорт. Ничто не предвещало неприятностей, которые его, как оказалось, поджидали.

– Загорский начал давать показания.

– Так значит – он?! – изумился я.

Панов как главный мафиози заказал Загорскому это убийство. Загорский выполнил заказ. Такая схема в мгновение выстроилась в моем мозгу. Мартынов понял наконец, о чем идет речь, и невесело засмеялся.

– Нет, – сказал он. – С самсоновским делом связь пока не прослеживается. Речь идет о контрабанде культурных ценностей.