Владимир Соколовский - Возвращение блудного сына

— Я знаю, знаю, — закивал ему Карабатов. — Боже мой, несчастье, конечно… Да вы успокойтесь, надо ехать, никуда не денешься. Ты готов, Сеня?

На улице Веня втащил Вохмина в бричку, и они выехали со двора губрозыска. За ними тронулись Кашин с двумя милиционерами. У следователя бричка была хорошая, рессорная, сытая лошадь лоснилась, бежала хоть ходко, но спокойно. Упряжка угрозыска проигрывала Вениной по всем статьям: лошадь понервнее, бричка пообшарпаннее, на заднем сиденье зияли дыры от недавно снятого пулемета.

Перепрыгнув по мосту через маленькую речушку, они подъехали к вохминскому дому. На крыльце сидел и щурился участковый надзиратель, возле вились ребятишки, стайками подтягивались соседи, скакал черный одноногий мужик с красными, воспаленными глазами. Кашин огляделся и вспомнил это место: именно здесь, напротив вохминского дома, в избе Нюрки Филатенковой, взяли они банду Кутенцова. «Что-то насчет мести болтал старичок. Надо проверить», — подумал он и обратился к участковому:

— Что ж, давайте начинать.

Надзиратель вздохнул, поднялся и кликнул из толпы добросовестных, как он, по-старому еще, называл понятых. Первым подошел низенький татарин в старом рабочем халате, надвинутой на лоб цветастой тюбетейке:

— Можна? Моя Сабирка будет. Возьми, начальник, пумагать. Жалко Лизку, жалко Спирьку. Зачим резал? Уй, савсим нехороший. Дурак просто.

Семен поискал глазами второго понятого и, заметив нищего, крикнул ему:

— Эй, Бабин! Иди сюда, помогай!

Тот подхромал, забурчал недоверчиво:

— А ты кто такой? Мы с тобой ишшо вино не пили.

— Ну, так я Тебя знаю. На вокзале сидишь, верно? Мы как-то с Мишей Баталовым подходили, не помнишь? И с дурачком Терешей водишься, к нам забегаешь.

— Мало ли кто ко мне подходил! Мало ли к кому я забегаю! — оскалился нищий, но упоминание о Баталове и Рюпе, похоже, смягчило его; во всяком случае, понятым быть согласился.

Карабатов начал осмотр. Описал расположение дома, затем постепенно, переходя из огорода во двор, из двора в сени, пришли в избу. Первым порог переступил Семен. Вошел и остановился: так ударил в ноздри сладко-сырой запах крови.

Убитая лежала на спине возле кровати. Зияла рана на горле — оно было перехвачено глубоко, размашисто. Кровь стеклась под головой, спиной женщины.

По комнате уже двигались занятые своими делами следователь и только что приехавший врач-эксперт. Вохмин трясся в рыданиях. Сабир сидел в углу, сцепив на животе руки, и старался быть степенным. Нищий пугал его, рассказывал страшное, и татарин прыгал на табуретке: «Уй! Уй!» Внезапно он встал, подошел к хозяину и пропыхтел:

— Плохой бог Иса, Спиря. Пошто дал Лизку убить? Уй, плохой, савсим нехороший. Иди, Спирька, нашу веру — Алла беда хорошо, обида не даст.

— Замолчи ты! — резко обернулся к нему Вохмин. — Не суйся под руку, бритая башка, немаканый черт! — И он снова завыл, затряс головой: — Только снаружи огород закрывали… Можно, можно было проникнуть…

— Да! — спохватился Кашин. — Деньги-то пропали или нет?

Хозяин заметался по избе, оглядываясь; наконец припал к огромному сундуку, поднял крышку и почти исчез в нем — виден был только костлявый зад, обтянутый широким галифе с кожаными заплатами. Глухо прорыдал:

— Нету денег…

Следователь окинул взглядом комнату и сказал:

— А обстановка, в общем-то, нарушена минимально. Если б искали — все бы вверх дном перевернули. Интересно…

Семен вывел Вохмина на кухню и стал слушать рассказ о том, как жарким днем подобрал он возле дома напротив раненого человека. И как повез его в город сдавать властям, как встречен был у моста неизвестными с оружием, забравшими у него раненого и пригрозившими… «Мстят, непременно мстят!» — в страхе твердил Спиридон. Агент, однако, сомневался: за что тут мстить? И почему именно жене, а не самому Вохмину? И в поисках хоть какой-нибудь ниточки слово за словом вытягивал из угрюмого старика, где тот родился, где крестился, с какого времени проживал здесь, когда и почему приехал.

По словам Спиридона Фомича, выходило так: до позапрошлого года он работал помощником землеустроителя и как-то, приехав в одну из деревень дальнего уезда проверять наделы, встретил Лизу. У нее незадолго перед тем расстреляли мужа, за что — он не знает толком. В общем, бабочка вдовела, и он стал к ней захаживать. А вскоре посватался. После женитьбы привез ее сюда, поднатужился с деньгами — вот тогда и сторговали этот дом. Лизин дом в деревне, очень хороший, продали только недавно, все не было покупателя. Но сумму выручили изрядную. Деньги хранились в сундуке, в бумаге, сам он о них никому не говорил и жене заказал это делать.

Семен приуныл. Он понял, что впереди — долгая, тяжкая, нудная работа: ходить по соседям, собирать данные о покойнице, ее связях. Если сразу не взял след, попробуй отыщи его потом среди десятков других! Вызвал в ограду следователя и спросил:

— Ну, какие дела, Веня?

— Какие тут дела! — откликнулся тот. — Ни следов, ни орудий преступления. Только вот что не верится мне: женщины — народ все-таки пугливый. Неужели ж она изнутри в избе не закрывалась? И крючок там на месте, я проверял. Кто-то знакомый, вот что я думаю. А что? Бабочка ладная, красоточка даже. И мужа почти вдвое моложе. Можно допустить, вполне! Ты пошукай в этом направлении. И еще: с кем мне держать связь по этому делу?

— Наверно, со мной. Нет народу, понимаешь — кто по сберкассе работает, кто в губернии. Раз начал, придется пока мне крутиться.

Двое милиционеров, кряхтя и ругаясь, протискивали в двери покрытые простыней носилки. Семен отвел от них взгляд, шморгнул носом:

— Эх, жизнь!

Сразу вспомнился глупый водевиль «Принц Рике с хохлом», и Кашин произнес обреченно:

— Признаюсь, о Карабосса, работы много будет и спереди, и сзади. Впрочем, фея должна знать свое дело.

Карабатов блеснул очками и ничего не ответил.

Направили 10 девушек из школы фабричного ученичества на завод «Красный бурлак», в слесарный цех.

Смех пошел сначала.

— Что же девки-то делать будут?

— Девка — слесарь. Хо-хо.

А потом поутихли. И пила, и тисы у девушек в руках правильно держатся, и не хуже, чем у ребят, работа идет.

Теперь уже рабочие не смеются.

От объединенной ячейки РКП трое товарищей поехали в Черновское к крестьянам с целью закрепления культурной смычки.