Анатоль Имерманис - «Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается

Вилсон перебил его:

— Где вы были, меня не интересует. А служба, разрази вас гром, остается службой! И, чтобы впредь вы не носились как влюбленный дельфин, запрещаю вам в Сантаринге сходить на берег! Понятно?

Артур залился краской. Ни слова не сказав, он круто повернулся и выбежал из рубки. Оттуда донеслись слова Квиесиса:

— За что вы его так строго, капитан Вилсон? Сами разве молодым не были? Что худого, если парень влюбился в Алису?

Щеки Артура пылали. Теперь окрестят его влюбленным дельфином. Дойдет до Алисы. Как потом показаться ей на глаза?

Подняв голову, он увидел Алису.

— Доброе утро, Артур, — поздоровалась она. — Где вы успели так сильно загореть? Да, а почему вы больше не транслируете песенки? Без музыки скучно.

— Вам нравится… та, что я вчера?..

— Ну конечно. Разве песни о любви могут не нравиться? Ваш выбор вполне в моем вкусе.

Она улыбнулась, и Артур опять почувствовал себя счастливым.

Алиса еще долго смотрела вслед радисту. Какая у него легкая жизнь! Крути целыми днями пластинки. Какую захотел, такую и ставь. Кого полюбит, на той и женится… Когда Алиса подошла к фальшборту, над палубой уже неслось: «Кто целовал хоть раз красавицу латышку, тому ее вовеки не забыть…»

Тут, наверху, ветер рвал и трепал ее платье. В лицо поминутно летели соленые брызги. Алиса крепче вцепилась во влажные скользкие поручни. Сегодня ее двадцать первый день рождения, день ее совершеннолетия. Корабль упорно прокладывает в волнах себе путь, и человеку надо жить так же! Исполненная решимости, она отпустила поручни. Нужно поговорить с отцом, сейчас же!

— А-а, здравствуй, детка! Как выспалась?.. Поздравляю, сегодня у тебя большой день!

— Спасибо. Ты не забыл?

— Ничего не забыто. По брачному контракту твои личные расходы в год…

— Я не пойду за Илгмара, — перебила его Алиса.

— Вот те на… Что еще за капризы? Лучшего мужа тебе вовек не найти!

— Отличный муж! Поглядел бы ты, как он вчера вечером вокруг Валлии увивался!

— А я-то подумал, что-нибудь серьезное, — сразу повеселел Квиесис. — А что тебе мешает ответить тем же? Тогда он быстренько образумится. Скажем, хотя бы с радистом. Симпатичный парень, влюблен в тебя по уши.

— Ты все шутишь, а мне не до шуток.

— Откуда у тебя такие старомодные взгляды? Выйдешь за Парупа, подаришь фирме наследника, и тогда поступай как угодно… Я тебе обеспечил блестящее будущее, а ты недовольна. Насчет Парупа не волнуйся, я его приструню…

Алиса лежала на койке и делала вид, будто читает. Она нервничала — почему сегодня стюардесса копается так долго?

В косых лучах солнца кружились пылинки, потревоженные тряпкой Валлии. Валлия тоже нервничала. Не так уж приятно заниматься уборкой в присутствии хозяйской дочки. Обычно Алиса в это время прогуливалась по палубе, а сегодня ее, наверно, немного укачало. Однако аппетит барышни каким-то странным образом не пострадал. Даже совсем наоборот. Яичница с ветчиной, картофельный салат с ранними огурцами, сыр и колбаса — все съедено подчистую. Даже хлеба не осталось.

Пожав плечами, Валлия взяла поднос, огляделась, не забыла ли чего, и вдруг приметила нечто такое, что никак не подходило к каюте барышни. На столе, из-под книжки, торчал большой такелажный нож. Точно такой, как у Цепуритиса.

— Спасибо, Валлия, можете идти, — сказала Алиса.

— Сию минуту ухожу. — Валлия взяла со стула халат.

— Что вы делаете?

— А что? Хотела в шкаф повесить…

— Оставьте, я сама.

— Дело ваше. — Валлия улыбнулась и вышла.

Алиса вскочила, закрыла дверь на задвижку и выпустила Павила из шкафа.

— Стюардесса ничего не заподозрила? — спросил Павил, расправляя затекшую спину.

— Потому что я не дала повесить халат? Чепуха! Для нее главное — поскорее отделаться.

— А для вас?

— Не понимаю…

— Вы не хотите от меня отделаться поскорее?

— Опять вы шутите… Я даже заказала Артуру музыку, чтобы мы могли спокойно разговаривать. Бедняга! Представляете, он в меня влюблен! Слышите?

«Ясноокая, милая, тебя я люблю…» — дрожала на громкоговорителе драпировка в такт голосу Мариса Ветры.

— А вы еще жалуетесь, — сказал Павил. — Один признается в любви по радио, другой преподносит три дома и сердце…

— Сегодня я говорила с отцом.

— Вот это я понимаю! Алиса отмахнулась.

— Ничего вы не понимаете. У меня не хватило духу сказать все до конца. Как подумаю, что меня ждет в Сантаринге…

Первую половину дня Паруп, как правило, проводил в своей каюте. Сегодня он пошел в кают-компанию. Ему хотелось встретить Валлию.

— Что я вижу! — воскликнул Паруп входя.

— Бутылку, что ли? — ухмыльнулась Валлия, продолжая накрывать стол к обеду.

— А что? Самый простой коньяк превратится в нектар, если его поднесет такая красавица, как вы.

— Вы и так качаетесь.

— Я? Я только применяюсь к обстановке. Корабль качается и я качаюсь вместе с ним. Еще поэт Фрицис Барда сказал, что жизнь — качели.

— Глядите, как бы совсем не закачало.

— Вашим алым губкам не идут такие слова. Бог дал женщине рот не для того, чтобы говорить, а для поцелуев.

— А мужчине руки для того, чтобы распускать их? Отстаньте, вы мне всю посуду перебьете!

— Ах так?! Чем я хуже вашего кавалера Цепуритиса? — Он налил себе коньяку, ни на миг не отрывая взгляда от Валлии.

— Никакой он мне не кавалер. А если бы пришлось выбирать между вами…

— Не похоже. О чем же вы вчера так мило шептались? Вы же не станете мне сочинять, что он пришел ночью поговорить о своей малярии…

— Господин Паруп, вы бы поменьше интересовались мной и побольше своей невестой.

— Что вы хотите этим сказать?.. Ах да, сейчас она придет обедать.

Паруп пересел на другой стул, подальше от Валлии, опорожнил рюмку.

— Ты девочка смышленая. Встретимся попозже.

— Алиса не придет.

— Что это с ней стряслось?

— А вам очень охота знать?

Паруп не успел ответить.

— Когда вы наконец научитесь правильно складывать салфетки? — раздался с порога голос Квиесиса. Разговор с Алисой испортил ему настроение. — Деревенщина! Вы, наверное, думаете, что кормите свиней.

— И не ошиблась бы, — шепнула себе под нос Валлия и захлопнула за собой дверь.

— Дорогой тесть, вы не романтик. Для чего женщине уметь складывать салфетки? Если она умеет вовремя постелить постель…

— Хорошо, что вы сами заговорили об этом… Паруп, до меня кое-что дошло. Зарубите себе на лбу: я люблю свою дочь и не позволю причинять ей боль. Никому! Хотя бы у вас было десять домов!

— У меня больше нет домов.

— Вы напились как свинья!

— Я не советую вам так непочтительно говорить о свиньях. Свиньи после смерти становятся беконом, и тогда никто не считает для себя унизительным набивать ими живот, корабельные трюмы и свои карманы… Да, а мы, вот живем, грубим друг другу и забываем, что теперь мои дома — наше общее имущество.