Анатоль Имерманис - «Тобаго» меняет курс. Три дня в Криспорте. «24-25» не возвращается

— Я тебе! — взревел Галениек.

Он схватил парнишку за шиворот и в ярости начал хлестать мокрым свитером.

— Перестань! — Курт вырвал у него из рук свитер.

— Чего лезешь, фриц? Его морда что — тоже частная собственность? Последние штаны мне изгадил!

— Не волнуйся, Галениек. В супе так мало жира, что пятен не останется. Ручаюсь!

Галениек помешал ложкой остатки похлебки, попробовал и тут же выплюнул:

— Свинство! Дружба с таким коком — гарантия третьей стадии чахотки…

— Да, харчи сегодня, как в богадельне.

— В чем дело, черт подери! — Кулак Галениека грохнул по столу.

— Валлия чего-то говорила… — начал было Зигис, но, вспомнив, как ему сейчас всыпали, насупился и умолк.

— А ну, малый, выкладывай! И не хныкать, а то опять по уху схватишь.

— Правильно, без хорошей лупцовки еще никто моряком не стал, — подхватил боцман, входя в кубрик.

— Ты только посмей его тронуть, — пригрозил Галениек. — Будешь со мной иметь дело! Чего тебе надо, боц?

— Ребята, пошли задраим люки. Радист получил штормовое предупреждение… Сделаем, а тогда и на боковую можно.

Курт и два других матроса поднялись и стали надевать клеенчатые куртки, но Галениек прикрикнул на них:

— Сидеть! Никуда мы не пойдем! Задраивать люки, чтобы хозяйские шпроты не уплыли, а нас тут помоями кормить будут. Пускай ищут дураков в другом месте!

— Валлия сказала, что ночью немецкие матросы перетаскивали на лодку продукты, — не утерпел Зигис.

— Ах, вот где собака зарыта! — крикнул Галениек. — Шагу отсюда не ступлю!

— Постой, Галениек, не бунтуй, — сказал Курт. — Пошли к Цепуритису. Послушаем, что он скажет.

— Нашел Соломона-мудреца, — проворчал Галениек, но возражать не стал.

При всей своей буйной натуре Галениек признавал опыт и трезвый ум старейшего моряка на «Тобаго». У команды вошло в привычку обращаться в трудных случаях за советом к Цепуритису.

С Цепуритисом они столкнулись в двери.

— Мы с Антоном пришли поговорить насчет харчей, — сказал моторист спокойно, но тут же заметил на полу растоптанную сигарету с золотым мундштуком: — Паруп к вам тоже заходил?

— Нашел чему удивляться. Компанию искал. Мы его послали к чертям, он прямехонько к вам, черномазым, и отправился. Пьян-пьян, а дорогу знает.

— У него на уме что-то другое, — глубокомысленно заметил Антон. — Он и вниз приходил к нам. Ради одного удовольствия человек не пойдет у машин пачкаться и глазеть на гребной вал.

— Он в коридор залезал? — переспросил Цепуритис.

— Ну да, говорю тебе… Я даже знаю зачем. Во взгляде Цепуритиса мелькнула тревога.

— Говорят, он будет совладельцем «Тобаго», — продолжал Антон. — Вот и хочет посмотреть — так ли хороша эта посудина, как хозяйская дочка.

— Факт, кому охота покупать кота в мешке, — согласился боцман. — Послушай, Цепуритис, образумь ты этого Галениека. Я и пожаловаться мог бы, да сами знаете — не из таких я. Втолкуй ты ему… Квиесис не виноват.

— А я разве говорю, что он виноват? — сказал Цепуритис. — Мы сами виноваты, раз позволяем плевать себе в рожу.

— Ну нет! Не позволим! — отрезал Курт. — Порядок должен быть. Это мой последний рейс. В Сантаринге списываюсь на берег и гуд бай!

— Не воображай, что там молочные реки и кисельные берега, — сказал боцман. — На родной-то стороне оно лучше всего.

— Плевал я на такую родину! — бушевал Галениек. — Пристроюсь на приличный пароход, буду получать нормальный харч, а не эту баланду, военную надбавку, все, как положено. Пусть меня Квиесис…

— Ты об одном себе только думаешь, — сказал Цепуритис, Он знал слабые стороны Галениека.

— У каждого своя голова на плечах, — ответил Галениек.

— Глотка у тебя есть, а не голова. Орать он за десятерых, а если надо у Квиесиса по столу кулаком стукнуть, так небось пороху не хватит.

— Чего?! — вскочил Галениек. — Думаешь, у меня кишка тонка? Подначить хочешь, да?! Да хоть сейчас пойду к Квиесису. Я вам всем покажу!

— Только по-хорошему, — поучал боцман. — Ежели господина Квиесиса получше попросить…

— Просить? Я попрошу — кулаком по столу!

На почетном месте в конце стола сидел капитан. Но, вопреки общепринятому морскому этикету, роль хозяина взял на себя Квиесис.

— Ну, вот и дождались… Посмотрим, господа, чем нас сегодня кок порадовал. — Он снял крышку с миски и принюхался к пару. — Опять шницель по-венски! Прямо тоска разбирает по «малому верманскому». Как вышли в море — ни одного настоящего латышского блюда.

— Какая разница, было бы сытно, — проворчал капитан и взялся за вилку.

— У нас, у морских айзсаргов, кока в два счета выдрессировали бы, — сказал старший механик и услужливо пододвинул Квиесису горчицу.

— Было время, когда я был бы рад и собачьему шницелю и не слишком допытывался бы — национальное это блюдо или нет, — вспомнил Нордэкис.

— Было когда-то… — отрезал Свадруп. — Теперь вождь все упорядочил. Работать не хочешь — ступай задарма лес рубить!

— Делегация от команды, — сообщила Валлия. — Пустить, господин капитан?

Квиесис и тут поспешил выскочить:

— Пригласите, пригласите! Пусть войдут.

Галениек и не думал дожидаться разрешения. Он уже стоял на пороге. Увидал стол, уставленный едой, и побагровел от злости. Курт вошел тоже, снял берет и поклонился. Антон был последним. Он робко, бочком, протиснулся в дверь и стал у стенки.

— Мы… — начал Галениек.

— Знаю, — самодовольно подхватил Квиесис. — Хотите от имени команды поздравить мою дочь. Валлия, налейте моим отважным матросам по бокалу.

— Поздравить?.. Совершенно точно… — промямлил Антон. — Только мы еще… у нас… так сказать…

— Не хватает духу через губу переплюнуть, так помалкивай… — перебил его Галениек. — Мы требуем харчей получше, капитан.

— Господин капитан, — твердо, но спокойно поправил его Вилсон.

— Господин или не господин, брюхо от этого полнее не станет. Вы тут вон как, — Галениек кивком показал на стол, — а мы должны слюни глотать.

— Здесь питаются пассажиры, — сдерживая себя, пояснил капитан, но тут же его прорвало: — Черт побери, здесь, в конце концов, судно или…

— Позвольте мне, капитан Вилсон, — перебил его Квиесис. — Друзья, вы достаточно давно знакомы со мной, чтобы знать, что для своей команды мне ничего не жаль. Но я беспомощен перед насилием.

— Правильно! — не уловил его мысль Свадруп. — А с бунтовщиками у нас разговор короткий!

— У меня никогда не бывало разногласий с командой и не будет, — продолжал Квиесис. — Когда выходили из Риги, мы запаслись всем, чтобы до самого Сантаринга хватило. Но тут немцы пристали с ножом к горлу. Так сказать, кошелек или жизнь. А разве я мог рисковать вашими жизнями? Пришлось уступить и отдать часть продовольствия. Но вам волноваться нечего. Мы с капитаном рассчитали, что на теперешнем пайке до Сантаринга дойдем. Там я, разумеется, позабочусь, чтобы разницу вам выплатили деньгами, даже в английской валюте. Надеюсь, вас это устроит?