Тоби Болл - Тайник

Чуть приподняв подбородок, Энрике в упор посмотрел на мэра.

— Забастовка не окончена. Я не контролирую рабочих. Они сами принимают решения. Я лишь организатор. Забастовка не закончится, даже если меня или кого-то еще арестуют.

Генри посмотрел на Ринуса, который, склонив голову набок, слушал энергичный перевод.

— Мне бы не хотелось создавать проблем, — спокойно проговорил Генри. — Я хочу, чтобы вы меня поняли. Хочу, чтобы вы обещали мне, что поступите именно так, как я вас прошу.

— Я снова повторяю, что не имею возможности выполнить вашу просьбу. Но даже если бы возможность была, все равно не сделал бы этого.

Генри вышел из-за стола и навис над Энрике, буквально задавив того своей массой.

— Боюсь, что я недостаточно ясно выразился.

Энрике не отступил.

— Достаточно ясно. Надеюсь, что и я тоже.

Генри сгреб Энрике за рубашку и приподнял над полом, так что их лица оказались вровень.

— Ты совершаешь большую ошибку, приятель.

На лице Энрике мелькнул страх. Он, большой и сильный мужчина, не привык к физическому давлению.

Взглянув на Педжу, Генри кивнул в сторону окна за своим столом.

— Открой.

Педжа растерянно посмотрел на него.

— Открой чертово окно.

Педжа побежал к окну. Испуганный переводчик продолжал переводить. Ринус, прищурившись, слушал, сосредоточив все внимание на происходящем. Остальные поляки с любопытством ждали развязки.

Когда Педжа открыл окно, Генри поднес к нему Энрике и наполовину вытолкнул наружу. Кабинет находился на пятом этаже, и до земли было не меньше шестидесяти футов. Схватив Энрике за щиколотки, Генри вытянул руки, так что тот повис вниз головой. Мэр держал его так несколько секунд, пока не услышал странное поскуливание.

Ринус и несколько поляков постарше сгрудились вокруг окна, чтобы лучше видеть.

— Повторяю еще раз, — подчеркнуто спокойно произнес мэр. — Завтра утром все должны приступить к работе. Вы можете мне это гарантировать?

Пул держал Карлу под руку. В последнее время они почти не выходили вместе. Когда-то часто гуляли вдвоем, но их теперешние занятия положили этому конец. Отношения стали тайными и ограничивались пространством квартиры. Сейчас же они могли наслаждаться обществом друг друга открыто, не замыкаясь в четырех стенах. Правда, нервозность Карлы вносила некоторый диссонанс в эту идиллию.

— Почему ты улыбаешься? — спросила она.

Пул пожал плечами:

— Мне нравится с тобой ходить. Хоть какая-то отдушина.

— Господи, — возмутилась Карла. — Как ты можешь наслаждаться прогулкой, когда Энрике волокут в мэрию?

Не переставая улыбаться, Пул снова пожал плечами:

— И что тут такого?

Он не был знаком с Энрике и, по правде говоря, несколько ревновал к нему Карлу. Но было кое-что еще. Сыщик знал, что он не совсем подходит для Карлы. Он в отличие от Энрике не разделял ее идеологической убежденности и энтузиазма. Конечно, он был озабочен судьбой Энрике, но скорее как фактором, влияющим на настроение подруги.

Бросив на Пула негодующий взгляд, она одновременно сжала его руку. Такие противоречивые изъявления чувств были характерны для нее, и Пул уже давно не пытался в них разобраться. До мэрии оставался всего один квартал.

— Что ты намерена делать?

Пул догадывался, что первым побуждением Карлы будет броситься на пятый этаж и ворваться в кабинет мэра, но надеялся, что она понимает всю призрачность этой затеи — даже если они сумели бы проскочить мимо охраны и проникнуть в кабинет мэра, это не пошло бы Энрике на пользу.

— Мне кажется, лучше подождать, пока он выйдет из мэрии. Который час?

— Половина одиннадцатого.

Они подождали минут пять. Пул попытался завести нейтральную беседу, но Карла его не поддержала.

Вдруг она ахнула. Проследив за ее взглядом. Пул увидел Энрике, висевшего вниз головой на уровне пятого этажа. В этом было что-то сверхъестественное. Две руки, торчавшие из окна, держали парня за ноги.

— О Господи! Господи! Боже мой!

Испугавшись, что Карла сейчас задохнется, Пул обнял ее за плечи своими огромными ручищами.

— Он же его уронит! Он его убьет!

Пятью этажами выше Рыжий Генри отлично проводил время.

— Вы можете это гарантировать? — повторил он вопрос, глядя вниз мимо болтающегося тела Энрике. Высота была очень приличная.

Мужчина промычал что-то нечленораздельное. Генри чуть тряхнул его, и Энрике пронзительно вскрикнул:

— Да. Да. Я гарантирую. Да.

Взглянув через плечо, Генри подмигнул криво улыбавшемуся Ринусу. Отступив от окна, мэр втащил Энрике в комнату. Тот дрожал и чуть слышно всхлипывал. Когда профсоюзный деятель поднялся на ноги, стало заметно, что он не совладал со своим мочевым пузырем.

— Можете идти, — проговорил мэр. — Благодарю за сотрудничество.

Энрике поплелся к двери. Полицейские подхватили его под руки, не выказывая никакого сочувствия к его плачевному состоянию. Когда Энрике был уже на пороге, Генри снова обратился к нему:

— Я слышал, ваша сестра работает в пекарне на улице Васко да Гамы. Если вы мне понадобитесь, я обращусь к ней.

Конвоиры отпустили руки Энрике. У него не осталось сил даже для того, чтобы бросить на Генри враждебный взгляд. Он просто повернулся и вышел.

— А теперь переведите, — пророкотал Генри, очень довольный собой.

Переводчик быстро заговорил по-польски. Педжа закрыл дверь. Поляки смеялись и обменивались улыбками. Некоторые даже аплодировали.

Генри тоже улыбался, но не полякам, а самому себе — его мнение о поляках и их возможной реакции оказалось верным. Интуиция и физическое устрашение были двумя надежными средствами, которые никогда его не подводили.

Ринус подошел к нему, протягивая руку.

— Мы готовы подписать контракт, — сказал он по-английски.

Генри, который вообще-то не любил сюрпризы, не смог удержаться от смеха. Он посмотрел на переводчика, тот недоуменно пожал плечами. «Эти проклятые поляки, видать, стреляные воробьи», — подумал Генри, пожимая руку Ринусу.

Пул понимал, что Рыжий Генри — только у него могли быть такие сильные руки — не выкинет Энрике из окна на глазах у стольких свидетелей. Но Карла вряд ли разделяла его уверенность. Несколько мучительных мгновений спустя Энрике втащили в окно. Пул перевел дыхание. Карла с трудом сдерживала слезы.

— Порядок. Все позади.

Пытаясь как-то утешить женщину, Пул ласково провел рукой по ее волосам, сознавая всю беспомощность этого жеста.

Повернувшись, Карла прижалась к нему, обвив руками его торс. Пул нежно поглаживал ее волосы.

Она вдруг отстранилась.

— Нам надо подождать его.