Чингиз Абдуллаев - Равновесие страха

– Ты должен знать о тайне избирательной комнаты, – никто не имеет права узнавать о подлинном выборе гражданина, – несколько патетически воскликнул генерал и сам улыбнулся.

– И все-таки. Я ведь знаю, что ты голосовал. Я ведь не скрываю, что проголосовал за коммунистов. А за кого голосовал ты?

– Я голосовал против всех, – ответил Белобородов, – вычеркнул все партии. Тебя устраивает мой ответ?

– Я так и думал, – улыбнулся Головко, выходя из кабинета.

Они еще не знали, что через несколько минут один из находившихся в кабинете Юрия Белобородова офицеров позвонит самому Бразильцу.

– Они узнали, что груз пойдет через три дня по северному маршруту, – сообщил высокопоставленный информатор.

– Кто сообщил, сказали?

– Он их офицер. Старший лейтенант. Самый молодой среди твоих помощников. Отсидел якобы срок. По-моему, за националистические убийства. Алло, ты меня понял?

– Понял, – повторил потрясенный Бразилец. – Что еще?

– Викулов вне подозрений. Они считают его слишком опасным. ФСБ будет брать его через три месяца. Все. До свидания.

– До свидания. – Бразилец тоже отключил связь. Он откинул голову на спинку кресла и, закрыв глаза, долго думал. Теперь ему предстояло сделать выбор. Но он все еще сомневался, даже не предполагая, что именно произойдет этой ночью.

Я все рассчитал так правильно, как и должен был рассчитывать такой авторитетный человек, как Отшельник. И поехал вечером на встречу с Маляровым. Потом я часто себя спрашивал – почему я решил не советоваться с ним по поводу разговора Артиста с этим Таиром. Наверно, потому, что хотел решить все вопросы сам, без вмешательства его людей и его службы. Именно поэтому я приехал на рандеву с Ильей Глебовичем и мы договорились, что завтра я встречусь с Ириной в последний раз. Я обещал ему с тяжелым сердцем, хотя прекрасно понимал, что он прав и нельзя так подставлять женщину, которая мне нравилась. В душе у меня теплилась надежда, что я смогу увидеть ее довольно скоро. Она говорила, что собирается снова навестить сына в Швейцарии, куда я мог бы отправиться по своим делам и случайно оказаться с ней в одном отеле. Хотя нет, теперь случайностей быть не может. В них просто не поверит ее муж. Значит, нужно будет регистрироваться в отеле под чужим именем. Или кто-то из моих помощников снимет номер на свою фамилию, а потом мы с ним поменяемся местами. Так будет правильнее.

Санитара я предупредил, что он должен лично выехать вместе с Артистом и еще тремя ребятами для захвата Таира. И хотя Фрол предупреждал меня, что Таир Бицуев ходит без охраны, мои ребята на всякий случай были вооружены. Трудно заставить человека сесть в чужую машину, если не подтолкнуть его в спину пистолетом. Ствол оружия действует лучше любых аргументов, это я точно знал.

Потом мне рассказывали, что Артист минут двадцать уговаривал этого Таира согласиться на мое предложение. Я даже думал, что он решил прикарманить себе часть денег и предлагал своему собеседнику не миллион, а гораздо меньше. Но потом я выяснил, что Артист не посмел так нагло меня обманывать, понимая, что его обман может рано или поздно раскрыться. И поэтому действительно предлагал целый миллион долларов за информацию. Но Таир громко рассмеялся и послал моего визитера очень далеко. Потом Артист снова долго его уговаривал. Но Таир не соглашался. И тогда Артист, повернувшись к машинам, сделал знак моим людям. Нужно сказать, что я держу при себе настоящих «волкодавов». Я плачу им неплохие деньги, и эти ребята готовы ради меня на любые «подвиги». Все бывшие десантники и спецназовцы. Но им пришлось повозиться с этим Таиром, который умудрился отбросить двоих, и только пистолет, который уперся ему в спину, заставил его подчиниться их требованию и усесться в машину. Таира отвезли на нашу загородную явку, о которой почти никто не знал, и перезвонили мне, чтобы я приехал.

Я появился там в первом часу ночи. Должен сказать, что я всегда испытываю какое-то брезгливое чувство, когда вижу привязанного беспомощного человека. Как будто баран на заклание. Я ведь вырос в Уфе, и там часто у мечети резал баранов в курбан-байрам, когда необходимо было принести жертву Аллаху. Самое обидное, что в советское время никому и в голову не приходило резать баранов прямо на улице. Этого идиота сразу бы забрали в милицию. Все было цивилизованно. Баранов резали где-то в глухих местах, подальше от глаз посторонних людей, женщин и детей. Потом раздавали мясо нуждающимся, готовили обильные обеды, и все были довольны.

А после девяносто первого года словно нарочно, чтобы поссорить людей, начали демонстративно резать баранов на улицах, причем с таким расчетом, чтобы это еще и снимали телеоператоры, показывая небритых и угрюмых людей с ножами в руках. Кровь должна была оставаться прямо на тротуаре. Честное слово, когда я видел подобные сцены, меня просто трясло от возмущения. К чему такая глупая демонстрация? Кто разрешил подобные бесчинства? Ведь этот светлый праздник был объявлен еще древними иудеями, когда Бог послал Аврааму жертвенную овцу, чтобы он не убивал своего сына во имя любви к Богу. И этот светлый, святой, такой благородный праздник превращали в ужасное ханжеское кровопролитие. Теперь я понимаю, что все это делалось нарочно, чтобы натравить народы друг на друга. Как делали это молодые провокаторы, танцующие лезгинку в центре Москвы. И никто не спрашивал – ребята, а почему вы раньше не танцевали эти танцы на улицах городов в советское время? Только потому, что знали – так нельзя? И в милиции просто не поняли бы вашего веселья? Танцуют обычно на танцплощадках, в клубах и во дворцах культуры. Можно танцевать и на улице, если идет свадьба или другое торжество. Но зачем в незнакомом городе такая откровенно глупая и грубая провокация? Кому она нужна? Хотя, что я говорю. В цивилизованной Литве или Латвии ходят по улицам националисты с плакатами «Латвия для латышей» или «Литва для литовцев». Как это некрасиво и глупо. Понятно, что Литва для литовцев. А остальные, которые живут в этой стране, жить не должны? Они, значит, должны убираться оттуда? Что делать людям, чьи предки жили в Литве много сотен лет назад, например, полякам или белорусам?

Мне самому не нравится, когда приезжает много эмигрантов с чужой культурой, традициями, нравами. Значит, нужно укреплять миграционное законодательство. Но это не значит, что нужно натравливать народы друг на друга. Хотя, может быть, националисты правы. Они считают, что таким образом спасают свою нацию от ассимиляции. Хотя после появления Интернета все люди постепенно переходят на английский, общаясь друг с другом по всему миру. И часто даже не зная, какого цвета кожи, расы, вероисповедания или национальности твой собеседник.