Чингиз Абдуллаев - Искусство выживания

Конечно, наш хозяин просчитался. Пока он занимался перепродажей турецкого, польского и китайского ширпотреба, он был на своем месте. Но как только начал заниматься политикой, сразу прокололся. Достаточно быстро стало известно, что он поддерживает оппозиционную партию и пытается пройти в парламент. Естественно, никто его в парламент не пустил и никакие выборы он выиграть не смог. Зато теперь все знали, что он поддерживает оппозиционеров, и у него сразу появились большие проблемы. Два раза его груз задерживали на границе, таможня не пропускала наши товары без должного оформления, начались проверки налоговых органов, подключилась прокуратура. При желании у любого бизнесмена можно найти кучу недостатков. Мало того что он начал разоряться, так еще оказался перед угрозой ареста и длительного тюремного заключения. Конечно, он был не очень умным человеком, раз решил полезть в политику, но достаточно хитрым и ловким бизнесменом, чтобы почувствовать изменение конъюнктуры. Он решил все бросить и уехать, и это его спасло. Быстро перебравшись в Турцию, через подставных лиц он продал все свои магазины и сделал это очень вовремя, так как последний магазин продать все же не успел и директора посадили на четырнадцать лет.

Мы с Расимом почти не пострадали, если не считать потерянной работы и гарантированного заработка. К этому времени у меня было около шести тысяч долларов, которые я сумел накопить за два года моей работы, и мне пришлось возвращаться в Баку. Я накупил кучу подарков для своей дочери и вернулся в родной город.

Остальное вспоминать до сих пор больно. Домой меня не пустили. Мои подарки не приняли. За два с лишним года жена сумела убедить мою дочь, уже ставшую подростком, что я настоящий подонок и негодяй, бросивший их семью на произвол судьбы. Самое обидное, что я не мог в первое время высылать деньги, так как тратил почти все, что зарабатывал, на еду и одежду, нужно было каким-то образом выживать. Но Фарида использовала и этот фактор против меня.

Можете себе представить, как я себя чувствовал, когда меня не пустили в нашу квартиру, а моя дочь даже не захотела со мной разговаривать. Все подарки я оставил на лестничной клетке перед дверью и ушел. Поехал к маме и остался ночевать у них. А на следующий день позвонил Расиму и спросил, что он собирается делать дальше.

– Поедем в Москву, – предложил он, – говорят, там сейчас можно неплохо заработать.

– В какую Москву? – недовольно спросил я его. – Думаешь, нас там ждут с распростертыми объятиями?

– Конечно, не ждут, – согласился Расим, – только сейчас положение начинает налаживаться. Правда, сам понимаешь, первое время будет трудно.

– Мне уже все равно, – решил я для себя, – давай в Москву, если сумеем там закрепиться.

– Попытаемся, – сказал Расим. По образованию он художник, чьи картины никто и никогда не покупал. То есть он был примерно в моем положении. Кому нужен актер, который уже несколько лет занимается отправкой ширпотреба из Турции и практически потерял почти все свои навыки? И кому нужен художник, картины которого никому не интересны и который тоже уже несколько лет вообще не берет кисти в руки? Талант выше обстоятельств, даже умирая с голоду, человек должен рисовать и выступать, если у него есть призвание. Вспомните Ван Гога, который не продал ни одной своей картины. Но он был настоящим художником и просто не мог остановиться. Ему было важно рисовать, рисовать даже для самого себя. Расим, конечно, не был Ван Гогом. А я не был Сарой Бернар или Иннокентием Смоктуновским, который прожил безумно тяжелую жизнь, но, как гениальный актер, всегда верил в свое призвание, хотя ему долго пришлось доказывать право называться актером.

Я в свое призвание совсем не верил, даже будучи лауреатом премии Ленинского комсомола республики, которую получил не совсем честно. Мы сыграли в какой-то политической пьесе, и всем молодым актерам, участвующим в этом проекте, дали премию. В последний момент мой отец вписал туда и меня, благодаря ему я и получил эту премию, хотя был занят отнюдь не в главной роли. Я ведь, не в пример родителям, никакими особыми талантами не обладал и в актеры пошел просто по инерции, как обычно шли в институты и университеты наши молодые ребята. У нас в этом отношении удивительное общество, как в древней Индии или в средневековой Европе. Здесь свои касты и свои профессиональные цеха. Закрытые касты и закрытые цеха. Сын прокурора может быть только прокурором, сын врача врачом, сын писателя писателем, сын художника художником, а сын чиновника, конечно, чиновником. Цеха очень обособлены и не пускают в свои ряды чужаков. Поэтому сын режиссера-актера и актрисы мог стать только актером. Вернее, должен был стать. И в результате, не обладая талантами своего отца или красотой своей матери, я стал обычным второразрядным актеришкой, которого чаще всего занимают в тусовке и который выходит на сцену только для того, чтобы сообщить о поданной карете или вынести чай главным героям. При отце меня иногда еще занимали в новых пьесах, а после его смерти я окончательно закрепился в массовке и уже никому не был интересен.

– Давай попытаемся, – согласился я, – может, в Москве что-нибудь получится.

Через несколько дней мы улетали в Москву. Улетали, практически не зная, чем именно мы будем заниматься и как будем выживать. Мне было уже тридцать восемь, и я должен был определяться. Сорокатрехлетнему Расиму в этом плане было даже сложнее, чем мне.

Кажется, этой ночью мне все равно нормально не уснуть. Я поставил все на карту. Либо пан, либо пропал. Так обычно действует неистовый картежник, который решается сделать главную и последнюю ставку в игре на все оставшиеся деньги. Поэтому я позвонил Леониду Иосифовичу и сообщил ему, что Палехов все знает.

– Как это знает? – явно растерялся Хейфиц.

– Он уже знает, что завтра вы передадите мне деньги, потом я должен буду вам позвонить.

– Это вы ему сообщили? – гневно спросил он.

– Про звонок – да. Я не мог ему сорвать, просто испугался, что он знает обо всем. А насчет денег он сказал мне сам.

– Как он мог узнать, если вы ничего не говорили?

– Не знаю. – Пусть Хейфиц сам решает, кто именно мог его сдать. Когда человек начинает думать над таким вопросом, он всегда находит виноватых, ведь давно известно, что в первую очередь предают именно свои. И каждый, подозревая, что имеет предателя в своем окружении, пытается его вычислить.

– Он знал только про деньги? – уточнил Леонид Иосифович.

– Да. Только про деньги.

– Сумму назвал? – Это уже теплее. Значит, он подозревает кого-то конкретно. Может, своего хозяина, который выдает ему эти деньги, или своего банкира, или водителя, который привез ему эти деньги, а может, помощника, который завтра утром должен передать эти деньги мне.