Вячеслав Жуков - На графских развалинах

– Да я ничего такого, – извинился Федор. – Просто хотел спросить, как ты в таком наряде по улице шел.

– Да вот так и шел. Прохожие от меня шарахались как от бомжа, а дежурный на проходной пускать не хотел. Удостоверение свое я дома забыл в костюме. А там стоит какой-то дебил из новеньких, ну и прицепился ко мне.

– Неужели пропуск заказывал? – с иронией спросил Туманов, подозревая, что Грек как всегда малость привирает.

– Еще чего, пропуск. Плохо ты меня знаешь, а этот новичок узнал. Я ему популярно объяснил кто такой Сан Саныч Грек. Теперь запомнит, – погрозил Грек кулаком.

Старший лейтенант Ваняшин был в старых джинсах и кроссовках. Когда Федор спросил, почему он не в ботинках, старший лейтенант пошутил:

– У меня таких кирзачей, как у Грека нету.

– Но ты!.. – рявкнул на него Сан Саныч, сверкнув недобро своими черными глазами. – Ты думаешь, я все это барахло, – хлопнул он себя по коленке, где была заплатка, – дома храню?

– А где же? – недоверчиво спросил Ваняшин.

– Кто-то из соседей приготовил это все на выброс, я и воспользовался.

– Барахольщик, – заключил Ваняшин.

Задиристый Грек встал в боевую стойку, но Туманов не дал разгореться скандалу.

– Ладно, ладно, не заводитесь, – примирительно к обоим сказал Федор. – Для маскировки пойдет. Теперь ни одна собака не догадается, что вы опера.

– Еще бы, – подхватил Грек. – Она только глянет на нас и сразу испугается, – потопал он ногами, как бегун на разминке перед стартом. – Ну что, мы поехали? – проговорил он, посмотрев на Туманова. – Время и так уже десятый час.

– Да, езжайте, – кивнул Туманов. – Я тоже скоро подъеду. Только вот переоденусь, да Василькову доложусь. А то кипятиться старик. Начальство на него сверху наседает.

Черную милицейскую «Волгу» Грек с Ваняшиным оставили с другой стороны соседнего дома, загнав ее во двор. Там в беседке сидели три пьяненьких мужика за бутылкой водки. Когда «Волга» остановилась рядом, они на всякий случай решили спрятать бутылку под лавочку, и изумленными глазами уставились на двух странных мужиков в оранжевых жилетах вылезших из этой самой «Волги». Слишком уж у них не подходящий для милиционеров вид. Особенно у того оборванца с черными усами.

– Да…а, – только и сказал один из них, прожевывая огрызок яблока.

Двое его собутыльников и вовсе ничего не сказали, удивленно тараща глаза на странных людей.

Заметив, что троица во все глаза пялится на них, Грек поднес руку к голове и брякнул:

– Салекум молям!

Мужики переглянулись. Когда Грек с Ваняшиным прошли мимо, один из них не удержался от вопроса:

– Это кто ж такие?

– Инопланетяне, – не раздумывая, ответил ему тот, который гонял в беззубом рту огрызок яблока, стараясь раскусить его. – Да ты доставай бутылку-то хрен мамин.

Стоило Греку с Ваняшиным подойти, как мастер постучал пальцем по своим ручным часам.

– У нас рабочий день, между прочим, начинается с восьми часов. А сейчас уже без двух минут – десять, – сказал он.

Грек усмехнулся.

– А нам-то что?

– А то, что я на сегодня отпустил двух человек в отгулы…

– Да хоть бы всех. Нам какое до этого дело, – отбрыкивался Грек от нападок мастера.

– Оно, конечно. Только нам сегодня щебень подвезли. Три дня выпросить не мог. А сегодня с утра привезли. Целых три куба…

– Сколько? – уставился Грек на мастера.

– Три. Куба. Раскидать его по быстрому надо, потому что после обеда асфальт подгонят, – начал объяснять мастер, но Грек скроил такую зверскую физиономию, что тот сразу замолчал.

– Да пошел ты со своим асфальтом знаешь куда?.. Мы чего сюда пришли асфальт тебе катать?

– Это ж для вашей конспирации, – пустился мастер в объяснения. – Да и человек тот, о котором вчера спрашивал ваш начальник… – назвал он Туманова начальником.

Грек скривил в усмешке губы.

– Тоже мне начальник.

– Ну уж не знаю, кто он там у вас, – оговорился мастер. – Одним словом, тот человек минут за двадцать до вашего прихода, вошел в подъезд.

Грек пробежал взглядом по окнам той части дома, возле которой они стояли. Вполне так могло быть, что в одном из них Поречных наблюдает за суетой возле подъезда.

Наверное, о том же самом думал сейчас и Ваняшин.

– Вообще-то, мастер прав. Если мы будем стоять как два пенька, кроме подозрений это ничего не вызовет, – сказал старший лейтенант, беря в руки здоровенную совковую лопату.

Тут же лежали носилки, в которые Ваняшин стал из кучи нагружать щебень.

– Мог бы и не говорить. Сам знаю, – сердито произнес Грек, топчась в нерешительности возле здоровенной кучи щебня. Браться за лопату, как это сделал Ваняшин, ему не хотелось. Какое-то время он наблюдал за мелкими камушками, как они ссыпаются в то место, куда Ваняшин вонзал лопату, потом не выдержал.

– Нет, ну не хрена себе. Я должен тут грыжу зарабатывать.

– Ты же сам говорил как-то Николаичу, что в молодости хотел стать артистом, – напомнил Ваняшин, не выпуская из рук лопаты.

– И чего? – Грек посмотрел на приятеля Леху как на врага народа.

– Ну вот давай перевоплощайся. Входи в роль, – посоветовал Ваняшин.

– Знаешь что, – послал Грек плевок на кучу щебня прямо под лопату приятеля. – Еще в детстве я хотел стать космонавтом, так что ж мне теперь в космос лететь? Ты хоть поменьше нагружай, дурила, – завопил Грек. – Нам же с тобой тащить-то.

Лежащий в кармане Поречных мобильник убитого водителя, зазвонил, когда он уже был в квартире у своей бывшей жены. И включив его, Поречных услышал недовольный голос Михалыча. Видно тот не ожидал, что телефон попал не в те руки, напустился на водителя:

– Валера, почему не звонишь? Я же тебе сказал, позвонить сразу как закончишь дело, а ты?

– А я его еще не закончил, – сказал Поречных, поигрывая пистолетом перед бледным лицом перепуганной бывшей жены. Теперь знал, что паскуда продалась.

– Паша? – удивленно спросил Михалыч. Видно до него еще не дошло, каким образом телефон водителя попал к Поречных.

– Удивлен? Надеялся, что я уже перед Всевышним? А я еще тут на грешной земле, – произнес бывший майор, довольный тем, что привел Михалыча в замешательство. Да тот и не пытался скрыть это, спросил лишь:

– Как ты догадался?

Поречных усмехнулся.

– Видишь ли, я переписал себе на бумажку несколько купюр из тех, которые ты мне дал за Лыскову…

– Зачем? – воскликнул Михалыч в трубку.

– Гаишник у нас там один был слишком не чистый на руку. Драл со всех по три шкуры. Ни своих, ни чужих не жалел. Ну я и хотел его на взятке поймать. Дать долларов сто, а потом стукнуть на него, чтоб за муде взяли. Но потом я переехал сюда, и как видишь, бумажка та моя пригодилась. Когда ты мне оставил деньги, я стал их убирать в бумажник и тут случайно на глаза попала та самая бумажка с номерами. Смотрю, а номера многих купюр совпадают. И тут я понял, что деньги ты мне дал мои. Да и Галина, стерва, раскаялась, призналась во всем… – Поречных замолчал, ожидая, какая на это последует реакция со стороны Михалыча.