Анатолий Афанасьев - Одиночество героя

— Так я могу его завтра забрать?

— Да хоть сию минуту. У нас настоящих больных складывать некуда, а этот так, имитация. Открою вам маленький секрет, коллега. У нас видимость одна, что больница. На самом деле обыкновенный перевалочный пункт. Улавливаете мою мысль?

— Улавливаю, — сказал Климов и откланялся. На прощание доктор, тяжело вздохнув, одарил его двумя шариками витамина С.

…Ближе к вечеру Климов, предварительно созвонясь, прибыл в банк Анкор-кредит, что на Яузской набережной. Туда велел явиться Гарий Хасимович. Они уже раньше обговорили подробности вечерней сходки на Лосиноостровской, при этом Шалва отругал его по телефону:

— Что ж ты, жопа, бегаешь по Москве, как мышь? Думаешь, поймать не могу?

— Как можно, Гарий Хасимович? Обо всем доложу при встрече.

— Давай, давай… Только не перемудри, питерец. В банке его приняли у входа двое амбалов и провели в кабинет к некоему Георгию Сергеевичу Жабину, правой руке Шалвы. Богатырь в три обхвата, но на кирпичной блудливой роже призрак неминуемого инсульта. Жабин принял гостя корректно. Усадил, велел подать чаю с закусками. Вина, правда, не дал. Предложил, пока Гарий Хасимович не подъехал, еще разок отшлифовать детали стрелки. Допрашивал бойко, умно, но Климову нечего скрывать. Он был весь в легенде, чистосердечный, наивный, азартный и мстительный.

— Не сомневайтесь, Георгий Сергеевич, — повторял он, когда пробегали очередной пункт. — Мы этого клопа нынче додавим.

Жабин согласно склонял седую голову, но было видно, что не верит питерскому шустряку ни на грош. Похоже, он был из тех людей, которые и себе не вполне доверяют. Подкинул парочку скользких вопросов:

— Правда ли, господин Волчок, будто вы на банном шухере капиталец сколотили?

Климов отродясь не слыхивал ни о каком банном шухере. Нахмурился, посуровел:

— Это так важно?

— Мир тесен, — Жабин обезоруживающе развел руками, показывая, как тесен мир. — У меня на той афере родной племяш пострадал.

— Как фамилия?

— Фамилия у него интересная — Залупончиков. А кличка — Кудрявый.

— Не знаю такого, — отрезал Климов. Перешли опять к деталям. Тут Жабин прицепился к фонарям. Он лично побывал на местности, и освещение на подъезде к стадиону показалось ему сомнительным. С одной стороны пять фонарей, а с другой — овраг, ямина бесконечная.

— Чего же здесь сомнительного? — не понял Климов.

— Ну как же, как же… Когда по дороге едешь, то как на сцене. Из оврага по фонарям лупить — одно удовольствие.

Климов зацепил из вазочки ложку липового меда.

— В чем проблема? Там же есть объезд. А в овраг посадить своих стрелков.

— Тоже верно, — обрадовался Жабин. — Но я распорядился фонари на всякий случай погасить… Скажи, Иван Батькович, верно ли, что твой школьный товарищ аж в самой Японии набирался ума-разума?

Климов не знал, бывал ли Валерик в Японии.

— Этот хорек по свету попетлял немало, — ответил он зловеще. — Но в Лосинке мы его придавим, не сомневайтесь, Георгий Сергеевич. Никуда не денется, подонок!

За добрым разговором нагрянул Гарий Хасимович. Вошел быстро, ходко, будто влетел, и с ним трое громил из тех, у кого вместо рук бревна. Громилы по знаку Шалвы сразу накинулись на Климова, оторвали от стола, скрутили руки за спину и установили перед хозяином на колени.

— Ну как он тебе? — спросил Шалва у Жабина.

— Врет помаленьку… Дак это у мелкоты в крови… Не знаю, Гарий… Какой ему резон в петлю лезть?

Шалва кивнул громилам, и те замахали колотушками, как цепями. Как ни уклонялся Климов, помяли крепко, аж печень заныла. Оказать нормальное сопротивление не мог: не в масть легенде. Но громилы тоже изрядно осушили мослы об его коварные блоки, быстро выдохлись — и поглядывали на изворотливого живчика с опаской. По морде не попали ни разу.

Начальство наблюдало за расправой, покуривая сигареты и обмениваясь репликами. Жабин сказал:

— Тертый господинчик. Не пикнул даже. Подозрительно.

У Гария Хасимовича своя версия.

— Питерские в целом хлипче наших, московских. Интеллигентнее. Их иногда от боли заклинивает. Психологический ступор. Я такое не раз наблюдал.

Прикрикнул на громил:

— Ну-ка, передохните, ребятки.

Климов, кряхтя, переместился с пола в кресло, обмяк. Глубокими вздохами промассировал ушибленную печень, ругая себя за недосмотр. На Шалву косился исподлобья, обиженно.

— Что, Ванечка, не по вкусу наука?

— Несправедливо, Гарий Хасимович. Я условий не нарушал. На банду вывел. Нынче их задавим. За что же такое надругательство?

— Обрати внимание, Гарий, — вступил Жабин, — как он на этой давиловке зациклился. Только и слышишь: не сомневайтесь, додавим. Уж не маньяк ли?

— Нет, Жорик, не маньяк. Какой же он маньяк, если за пустяковую услугу запросил лимон зелеными.

— Ничего себе пустяковая услуга! — фыркнул Климов. — Возьмите его без меня! Вместе со складами и фабриками. Вы знаете, где у него основное производство?

— Где?

— Да уж не в России-матушке. Далеко упрятано.

— И тон какой-то дерзкий, — поморщился Жабин. — Как хочешь, Гарий, он окончательного доверия не вызывает. Допускаю подставу.

Громилы топтались посреди комнаты, все еще с удивлением разглядывали свои разбитые колотушки. Все трое, как определил по ухваткам Климов, работали на уровне второго-первого разряда боевого самбо. Конечно, его блоки ввели их в тягостное раздумье. С волкодавами, элитными бойцами класса «О», владеющими навыками «перетекания сущностей», им вряд ли доводилось встречаться. Да и где их сейчас встретишь. Все они, насколько известно Климову, либо в глухом схороне, в анабиозе, либо на зарубежных гастролях. Их время позади, а новое не наступило.

Мановением руки Гарий Хасимович отправил самбистов за дверь.

— Значит, так, любезный, — обратился он к Климову. — Не знаю, кто ты, Иванушка-дурачок или двуликий Янус, но с этой минуты начинается у тебя новая жизнь. Она может оказаться короче мышиного хвостика. Как говорится, шаг в сторону — побег. Вторично в окошко не выпрыгнешь. Не надейся.

Климов объяснил свое поведение.

— Напрасно обижаете. Я не собирался прятаться, каждые два часа выходил на связь. Но поймите и меня. Пойти к Валерику с хвостами — как можно: это же просто смешно. Если бы засекли, а они не сопляки, мне крышка. И вся акция псу под хвост. Мог я такое допустить? У меня вся душа горит. Сегодня додавим, не сомневайтесь. И не только Валерика. Всю цепочку выкосим. Жабин спросил ехидно:

— Значит, ты, Волчок, пришел к Шустову, потолковал с ним, навешал лапши на уши, и он сразу согласился?

— Ну зачем? — Климов напустил на себя еще больше обиды. — Во-первых, я не сам ходил. Во-вторых, какие у вас основания считать меня идиотом?