Вячеслав Жуков - Щупальца спрута

– Вон чего, – коварно оскалилась Анастасия, кивнув.

– Не перебивай и слушай. А что ты его знаешь, я не сомневаюсь. Так вот или ты мне сейчас рассказываешь о нем, или я звоню Иванчикову. Поверь, его люди с тобой не будут такими любезными как я. И за все, что сделал Зубриков, отвечать придется тебе. С мертвых как говорится спросу нет. Выбирай.

– Хер ты не хочешь? Какой шустрый. Думаешь я испугалась.

– Сейчас проверим, – сказал Кручинин и стал набирать номер. Набирал набор цифр, приходящих в голову. И когда в трубке отчетливо послышались длинные гудки: один, за ним второй, Анастасия сдалась.

– Ладно. Будем считать повезло тебе, – сказала она и назвала фамилию женщины, которой Зубриков передал на время Наташиного малыша.

Оказалось эта бабешка из бывших осужденных, лет пять как освободилась. Из поселка не уехала. Жила как придется. Деньги на жизнь добывала в основном занимаясь проституцией, никому не отказывая из местных мужиков. Потому и детей у нее полная изба.

– Рожает каждый год, – сказала про нее Анастасия.

Потому как она отзывалась о той женщине, Стас понял, что скорее всего из-за ревности к Зубрикову или других побуждений, но Анастасия ее ненавидела. О причинах интересоваться не стал. Не до того. Достав из кармана мобильник принадлежавший Зубрикову, протянул его Анастасии со словами:

– Сейчас ты позвонишь ей и узнаешь как ребенок. А я узнаю, что ты меня не обманула. Бери. Ну.

Анастасия взяла трубку. Но прежде чем набрать номер, проговорила с обреченностью:

– И все-таки, как жаль, что Зубриков тебя не убил.

– Об этом ты будешь говорить, сидя в камере. Но если для тебя общение с Иванчиковым представляет больший интерес, чем со мной, то скажи. Я все устрою, – пообещал Стас.

Анастасия не ответила. Набрала номер и Стас после нескольких долгих гудков, услышал женский голос.

– Алло, – ответил голос.

– Привет. Это я Анастасия, – сказала Храмцова. – Зубриков сейчас занят, велел мне позвонить, узнать как там у тебя дела. Ребенок жив?

– Жив. Но задолбал меня. Орет день и ночь напролет как резанный. Сиську брать не хочет. Может выбросить его в уборную и дело с концом. Надоело мне с ним возиться.

Услышав про уборную, Стас сжал кулак и поднес его к носу Анастасии так, что та мотнула головой назад, ударившись о стенку.

– Охренела что ли? – заорала Анастасия в трубку, изливая на женщину ту злость, которую заполучила во время удара головой. – Тебе Зубриков чего велел? Держать его у себя. Вот и держи.

– Скажи, что скоро приедет человек. Заберет малыша, – зашептал Стас. Анастасия передала и Кручинин услышал из трубки вздох облегчения.

– Скорей бы уж, – охотно откликнулась женщина и решив перевести разговор в другое русло, спросила: – Ну а как вы там? Скоро домой?

– Это не твоего ума дело, – Анастасия решила не давать ей повода для ненужного разговора. – Знай свое место и понапрасну рот не разевай.

– Да я ничего такого. Просто в поселке болтают всякое. Будто Александр Васильевич больше не приедет сюда?

– Не забивай голову чем не надо. И приглядывай за ребенком, – посоветовала ей напоследок Анастасия. И когда отключила телефон, отдавая его Стасу спросила:

– Я так понимаю, что мне уехать уже не придется?

– Правильно, понимаешь. Ты останешься, – сказал Кручинин, забрав у Анастасии мобильник.

– А кто тогда поедет за ребенком? – спросила Анастасия.

– Тот кто и должен, – ответил Стас и открыл дверь купе.

Анастасия увидела Наташу. В белом пиджаке, брюках.

– Ты?

Наташа села на другую лавку напротив Анастасии.

– Вот значит, как все получилось. Что ж, может оно все и правильно, – грустно произнесла Анастасия, когда Стас ее под руку, как новобрачную невесту выводил из купе, и повел к своей машине.

Неподъемные сумищи из вагона вытаскивали носильщики.

Усадив Анастасию в машину, Стас поспешил вернуться на перрон, откуда уже отходил поезд, увозя его любимую туда, откуда она не так давно сбежала. Стас пожалел, что даже не смог по человечески проститься с Наташей. А так хотелось, сказать ей хотя бы несколько теплых слов. Ведь они опять расстаются. И кто знает, когда увидятся снова.

Стоя на площадке возле открытой двери, Наташа махала рукой и что-то кричала. Но поезд все больше набирал ход, и ее голос таял в стуке вагонных колес.