Вячеслав Жуков - У зоны свои законы

Возле речного вокзала двумя выстрелами из пистолета убили директора ювелирного магазина. Дело, в общем-то, из разряда рядовых, но недавно завербованный из мелких фраеров заика Герасим сообщил, будто накануне видел, как в магазин заходил Наизов. Тютин сразу заинтересовался сообщением. Во-первых, Наизов в уголовке известный авторитет с богатым прошлым, как-никак семь ходок, держал под собой большую группировку и порядком намозолил глаза прокуратуре и самому генералу МУРа. И по этой, второй причине засадить его будет проще, главное только получше зацепить. Тот же заика Герасим с легкой совестью поведал, что директора замочил один из людей Наизова, но пистолет лежит у него дома. И если он, Тютин, захочет, можно списать убийство на Наизова.

Конечно, Герасим из этого пытался извлечь свою выгоду. Последний срок Герасим отбывал в «петушатнике», и Наизов, зная это, всячески унижал заику. Теперь Герасим решил поквитаться. Ему это на пользу, если Наизова посадят.

А Тютин за Наизовым гонялся давно. Переговорив с Герасимом, решил так: «От того, что одним бандитом меньше на свободе станет – только лучше для общества. Да и майорская звезда на погонах солидней смотрится, чем четыре капитанских».

Тютин сам выехал в составе оперативной группы. Сразу на квартире Наизова провели, как и полагается, тщательный обыск и нашли пистолет «ТТ». В его обойме не хватало двух патронов.

Старший группы, капитан Тютин, был доволен, предложил Наизову написать чистосердечное признание, но тот только обругал капитана.

– Ладно, Наизов. Ты грубостью, а я законом. Мы проведем баллистическую экспертизу, и она подтвердит, что директора магазина застрелили из этого пистолета. – Тут Тютин замолчал, сообразив, что неплохо бы было, чтобы Наизов подержал пистолет в руке, оставив на рукояти свои отпечатки. Но Наизов не дурак, сообразил, что хочет от него опер, и тут же заявил в присутствии понятых, что пистолет не его.

Тютин на это только рассмеялся.

– Да какой же дурак сознается. Конечно же, ты все отрицать будешь. Но мы этот вопрос уладим как-нибудь, – сказал он.

Первый допрос Тютин провел, не откладывая, в этот же день.

– Не убивал я этого торгаша. Напрасно под статью подводишь. Имей совесть, – твердил Наизов на допросе.

– А ты про совесть помнил, когда грабил, убивал?

Наизов не ответил.

– Знаешь что, Наизов, у меня мало времени. Ты накануне убийства в магазин приходил. Только не отпирайся! Видели тебя там.

– Был. Не отказываюсь, но не убивал я.

– Хорошо. Я так и пишу – был. Убийство совершено из пистолета, найденного у тебя. Что скажешь?

Наизов молчал, что-то сосредоточенно обдумывая, потом сказал:

– Я уже понял, к чему ты клонишь. Но знай, говорю тебе правду, пистолет мне подкинули. Кто-то из наших скурвился. Убрать меня решили твоими руками, капитан, а ты уши и развесил.

Тютин рассмеялся.

– Нет, это ты развесил, раз позволил своим «шестеркам» подставить тебя. Хреновый ты авторитет.

– Не волнуйся за меня, капитан. Со своими я разберусь. И если за решеткой буду сидеть, достану, – проговорил он с угрозой.

Время шло, и допрос затянулся. Тютин посмотрел на часы.

– Значит, ты не убивал?

– Нет. – Наизов нарочно оттягивал время, зная, что его упорство раздражает Тютина. Капитан еще недостаточно опытен в ведении допросов, быстро устает, и можно надеяться, скоро отведет его назад в камеру.

– Ладно. Тогда подскажи, кто из твоих убил? – спрашивать об этом Наизова было бесполезно, но Тютин решил дать понять, что поверил в невиновность. Это всего лишь было игрой опера. Причем игрой, в которой Наизов обязательно должен оказаться проигравшим. И Тютин заранее заготовил другой протокол, где от лица Наизова подробно расписал мотивы убийства и как оно произошло. От Наизова требовалось только поставить подпись.

– Начальник, я ссученным никогда не был и стучать ни на кого не собираюсь. Ищите сами. Зря стараешься. Мне почти пятьдесят. Тридцатник из них я провел за решеткой. Теперь ты хочешь меня подвести под вышку? Не надо. Я год назад женился. Дочке три месяца. Я хочу пожить по-человечески. Никогда никого не просил, а тебя прошу. Не трогай меня, отпусти. Дай пожить на свободе. Порадоваться дай. Богу за тебя молиться буду! Уеду отсюда, чтобы вы обо мне забыли. Торгаша я не мочил. Правду тебе говорю. Тот, кто убил, мне подкинул пистолет.

– Мразь ты, Наизов! Клоп вонючий! Уедет он. Ты-то, может, и уедешь на сто первый километр, а бандюки твои? Да и куда ты денешься от Москвы. Она тебя кормит.

– Начальник, слово даю. Уеду, только отпусти. Денег дам сколько хочешь. На всю жизнь тебе хватит и детям твоим.

– Замолчи! Тебе уже давно за решетку пора. Мы же знаем, как ты отмазался последний раз. Ведь тоже по убийству проходил. Но будь уверен, на этот раз не получится. Сядешь!

– Эх, начальник. Не бери греха на душу. Не сажай! Дай пожить. Я, может, только и жизнь понял, как дочка родилась. – Наизов завернул рукав рубашки до локтя и укусил руку до крови, показал Тютину. – Кровью клянусь, завяжу с прошлым. Только поверь. Не подводи под вышак!

Но Тютина клятва уголовника не проняла. Вскочив из-за стола, он накинулся на Наизова.

– Ты думаешь, что сможешь стать нормальным человеком? Жить, как все люди? Рвань блатная! Бери в руку пистолет и подписывай признание! Бери, говорю! – звучало с угрозой, но Наизов не поддавался, не зря же был авторитетом. Стойкий, гад!

– Не возьму. И подписывать не буду. Не убивал я. Не хочу в тюрягу. У меня – жена… дочь…

– Но ведь и те, кого ты, не задумываясь, отправлял на тот свет, имели жен, детей. Ты о них хоть раз подумал, убийца!

В кабинете было душно и жарко. Тютин сидел в рубашке, а галстук и пиджак висели на стуле. Схватив со спинки стула галстук, темно-синий в полоску, он накинул его на шею Наизова и затянул петлю.

– Задушу, сволочь, если не возьмешь пистолет и не подпишешь. Самое тебе место в могиле. Землю засоряешь только, мразь!

Наизов пытался сопротивляться, но Тютин был моложе и сильнее, и галстук все туже и туже стягивал ему шею.

– На своем галстуке удавлю тебя, а всем скажу, что ты сам это сделал.

Когда Наизов уже едва не потерял сознание, Тютин вложил в его руку «ТТ» и заставил сжать, потом, не давая Наизову опомниться, аккуратно вынул пистолет из его руки за конец ствола и положил в целлофановый пакет.

– Пальчики твои остались. А признание можешь не подписывать. Черт с тобой! Все равно теперь не отвертишься. – Тютин хотел только попугать Наизова, но так вошел в азарт, возненавидев уголовника, что руки сами собой затягивали галстук.

Он вдруг захотел смерти этому человеку, которого по-другому не мог заставить выполнить то, что надо ему, капитану Тютину.