Вячеслав Жуков - Кукушка

– Но ты… – Ксения решила от своих обвинений не отступать и довести дело до конца, хотя толком и не знала, каким он будет. Затевать драку бессмысленно, особенно теперь. Но обида захлестывала и молчать она не могла.

Но Фаину этим было не пронять. Она оказалась напористой бабой.

– Ты что видела, как я лезла в твой карман? – нагло уставилась она на Ксению. – А если не видела, тогда отвали, пока не получила. И не закатывай истерику.

– Но, но, – погрозил Фаине Артур пальцем. – Ты видишь в каком она положении?

– А чего она надирается? – огрызнулась Фаина, презрительно глянув на Ксению и отвернувшись.

– В самом деле, – обратился Артур к Ксении. – Потом с этим разберемся. А сейчас надо о деле.

– Но это она обворовала меня. Забрала мой паспорт… – Ксения не могла успокоиться, и видя, что она разошлась не на шутку, Артур стукнул кулаком по столу.

– Я сказал, погоди с этим. Что ты заладила? – прикрикнул он на Ксению.

Ксюша отвернулась. Теперь было понятно, что если эта Фаина действительно воровка, то уж точно Артур с ней заодно. И пожаловаться на него некому. Он понимает это, потому и ведет себя так развязно.

Фаина стояла возле стола, на котором лежали деньги тех, кто сдал их Артуру перед ней. Теперь была ее очередь. Но она медлила, то ли отвлеченная перебранкой с Ксенией, то ли еще по какой-то причине.

Артур выжидающе глядел на Фаину.

– Ну? – сказал он потеряв терпение. – Давай, выкладывай. Сколько у тебя там?

Фаина не ответила, стояла, низко опустив голову. Посмотреть в лицо Артуру она боялась. Молча положила на стол горсть мелочи и сверху помятую сторублевку, которую Артур брезгливо двумя пальчиками поднял со стола, и раздраженно уставившись на женщину, произнес:

– Это что, все?

Фаина не ответила, только еще ниже опустила голову, словно подставляя ее палачу под топор.

– Я тебя спрашиваю, это и все? – заорал на нее владелец гарема. – Разве у тебя такая норма? Где остальные деньги? Ты что, гадина, умнее всех. Не знаешь дневную норму? Сука! – закричал он на Фаину так, что все кто стояли рядом, вздрогнули. В том числе и Ксения.

В ожидание того, что сейчас ее будут бить, Фаина сжалась и как нашкодивший ребенок, шмыгнула носом. На глазах блеснули слезы. Казалось еще чуть-чуть и она разрыдается и ничего и никто уже не смогут остановить ее.

Но Ксения не жалела эту женщину. «Так ей и надо, чтобы не лазила по чужим карманам», – думала она, не собираясь прощать воровку. И сомневалась: а вдруг, все-таки, это не она? Грех наговаривать на невинного человека.

Артур был не умалим.

– Тварь! Жалкая тварь! Ты меня слезой не прошибешь. Какая умная. Как деньги сдавать, она плачет. Давай деньги, говорю. Каждый день норму не выполняешь. Гадюка! Чего молчишь? У тебя, сука, спрашиваю, где деньги? Норма твоя, где? Мы чего, тебя кормить обязаны? – Артур встал, размахнулся и с силой врезал кулаком Фаине под правый глаз.

Фаина не вскрикнула, не заплакала. Удар приняла как должное, только от боли закрыла подбитый глаз руками.

– Да она опять к детям своим ходила. Небось им и отдала деньги, – из прохода, из толпы собравшихся, выкрикнула какая-то женщина захмелевшим голосом.

Фаина на нее глянула так, будто хотела разорвать выскочку на части и даже что-то проговорила тихо, похожее на проклятие.

Артур нахмурился.

– Чо? Детям отдала? – переспросил он, недоброжелательно уставившись на Фаину. – У-у, падла. Тебя ведь лишили материнства. А ты, значит, все равно домой бегаешь? Ну тогда вали отсюда. Вали к своим детям. Пусть они тебе жрать дают. А мне ты больше не нужна, – заорал он, и вскочив с лавки, врезал еще пару раз Фаине по лицу кулаком. Потом схватил ее за ворот куртки и поволок к двери, пиная ногами на ходу и матерясь.

Фаина даже не сопротивлялась, не просила о пощаде, только беззвучно плакала. И слезы ее были такими же горькими, как и вся ее жизнь.

Ксения едва вытерпела, чтобы не вмешаться. Так обращаться с женщиной. Вот бы врезать этому Артуру по его фейсу, поставить пару фингалов. Пусть Фаина и с грешком, но нельзя же так.

Наблюдавшие за этой экзекуцией гаремовские наложницы стояли угрюмые и молчаливые. Никто в защиту проштрафившейся Фаины даже не проронил ни слова. «Ну, как хотят, – решила про них Ксения. – А я терпеть такое не стану», – и хотела сказать Артуру пару слов. Но тут рядом с ней очутилась горбатенькая старуха и крепко стиснув Ксение руку, зашептала на ухо:

– Не перечь ему. Не связывайся. Только хуже сделаешь себе и Фаине. Он обозлится и разойдется еще больше. Да и Файку он уже не первый раз выгоняет. Разозлится, выгонит. А потом отойдет и ничего. Он мужик добрый. Ты вряд ли тут у нас долго проживешь. Пришла и ушла, а нам жить с ним. Так что не лезь, потерпи. А Фаина сама виновата. Деньги детям таскает. А если ей тут не нравится, пусть уходит. Ты еще многого не понимаешь в нашей жизни. Поэтому лучше не встревай. И все образумится само собой, – философски закончила она.

Артур вытолкнул Фаину из вагона.

– Пошла отсюда, тварь. И чтоб ноги твоей больше здесь не было. Иди, куда хочешь, – сказал он и захлопнул дверь.

Ночь была сырая и прохладная.

Ксения выглянула в окно и увидела, что Фаина не ушла. Наверное ей некуда было идти. Она сидела на шпале, опустив голову и маленькой, похожей на детскую ладошкой, смахивала слезы с лица. Огонек сигареты освещал ее грустное, заплаканное лицо.

Глядя на татарку Фаину, в душе у Ксение возникало два чувство, которые никак не могли ужиться между собой. С одной стороны, она подозревала Фаину в воровстве, а с другой – жалела. Хотя, что касается первого: не поймана, стала быть еще не воровка. Да и доказательств у Ксение на этот счет никаких. А вот жалость в ней была всегда. Всегда жалела тех, кому хуже ее. А Фаине сейчас уж точно не лучше.

Ксения надела пальто и выйдя из купе, прошла по коридору.

Кажется, все обитатели гарема уже спали. Или почти все. И в вагоне было тихо. Но вот Артур уж точно не спал. И проходя, Ксения услышала, как он с кем-то разговаривал по мобильному телефону. Но прислушиваться о чем он болтает, не стала. Да и какое ей дело до этого Артурчика. Такого увидеть Ксения не ожидала и дала себе слово, что жить в его гареме она не будет.

Открыв дверь, она вышла из вагона.

– Фаина?! – позвала она татарку, но та даже не обернулась. Тогда Ксения подошла, села рядом. – Пойдем, Фаина. Холодно ведь. Ты что, в самом деле собираешься вот так сидеть здесь всю ночь? Замерзнешь. И темно, – Ксения посмотрела по сторонам, опасаясь бродячих собак, которых тут в округе было полным полно. – Хватит, Фаина. Пошли.

– Не пойду я. Отвяжись, – жалобно всхлипнула татарка. Не привыкла она к жалости, чтобы кто-то ее вот так, как Ксения жалел. Даже расплакаться захотелось еще больше. И чтобы такого не произошло, Фаина решила нагрубить беременной девушке.