Петер Рабе - Бенни

Бенни подождал, пока они не окажутся рядом, распластавшаяся без чувств на земле и прерывисто дышавшая девушка и склонившийся над ней рыдающий Пендлтон.

Бенни был вне себя от ярости, но именно этот гнев заставил его помедлить еще немного. Затем, не будучи в силах сдержать себя, Бенни занес ногу и что было силы пнул стоявшего на коленях человека. И продолжал пинать до тех пор, пока тот не отполз от дочери. Теперь Пендлтон сидел на земле, подняв на него злые, словно остекленевшие глаза, которые, похоже, так и не увидели дула направленного на него пистолета. Он выстрелил прямо ему в лицо.

Потом еще и еще. Пистолет плевался огнем, содрогаясь в его руке, а затем замолчал. Кончились патроны.

Еще какое-то время Бенни неподвижно стоял в лучах белого света фар. Затем склонился над Пендлтоном и нашел у него в одном из карманов маленький клочок бумаги, исписанный цифрами и названиями итальянских городов. Он выпрямился и странно замер, даже не заметив, как его пальцы разжались и из них выскользнул пистолет. Он просто стоял, чувствуя себя совершенно опустошенным.

Когда же он поднял Пэт на руки и крепко прижал к себе, то им овладело совершенно новое ощущение. Он подумал о том, что теперь, когда они снова вместе и так близки, его душе больше не страшна никакая пустота.

Док Уэлч снова натянул на Пэт одеяло, оставив руки снаружи и сделав так, чтобы все выглядело аккуратно.

— Не о чем беспокоиться, Бенни. Она проснется с головной болью. Просто дай ей еще одну такую. — И он протянул таблетку. Док закрыл саквояж. — Теперь о другом. Судя по тому, как ты это описал, она явно подсаживается. Дай-ка тот шприц. — Бенни вытащил шприц из своего кармана и передал ему. — Видишь эти деления? Увеличивай дозу от сих до сих. Через одинаковые интервалы. У тебя пока достаточно раствора?

— Это не имеет значения. Когда кончится, тогда и кончится. Она больше не будет иметь дело с этой дрянью.

Док Уэлч лишь приподнял брови, потом пожал плечами. Бенни положил шприц обратно в карман:

— Она завяжет. Я слежу за этим. Теперь дело обстоит по-иному.

— Надо думать, все это твоя идея?

— И ее.

— Как скажешь. — Док потянулся за шляпой. — Ты что-нибудь знаешь про лечение?

— Оно тяжелое, я знаю.

Док рассмеялся:

— Оно бесполезное. Ни у одного дилетанта это не получится. — Он пошел к двери.

— Док, твой способ лучше?

— Я не знаю, но он более научный. — Он снова рассмеялся.

— Послушай, док. Ты можешь сделать это для нас? Помочь ей соскочить?

— Конечно, Бенни. За ту же плату. — Док Уэлч закрыл дверь.

Бенни пошел на кухню и выпил чашку кофе. Дом странно затих. Бенни допил кофе и отправился спать.

Он проснулся поздно. Дом по-прежнему был тихим, большим и пустынным, но это была другая тишина. Она походила на ожидание, на задержку дыхания перед очередным значительным усилием.

Вот только делать Бенни было нечего, кроме как ждать.

Альверато уехал, так же как и Берди. У остальных ребят были свои пристанища в городе и в некоторых местах на побережье. Это был день, когда они забирали груз.

На яхте Альверато был радист, которому предстояло говорить с человеком на берегу, а у этого человека — телефон, обеспечивающий связь с тем местом в Уэстчестере, откуда Бенни предстояло слушать, как будут забирать товар. Таким образом, ничто не было пущено на самотек, все согласовано и подготовлено к отгрузке.

Бенни прошелся по пустому дому, от комнаты с письменным столом Альверато и телефонами через холл к обшитому панелями бару. На стене висела голова кабана, и два бессмысленных глаза, сделанных из стекла, смотрели в другой конец комнаты — на дверь.

Было двенадцать пятнадцать. Выпить чего-нибудь, что ли? Но он не стал этого делать, повернулся, чтобы подняться по лестнице.

Пэт сидела за фортепьяно, уставившись невидящим взглядом в другой конец комнаты.

— Пэт, — сказал он. — Ну как ты?

— Нормально.

Бенни прошел через комнату и коснулся ее руки:

— Еще один день, Пэт, и мы свободны.

Она повернула голову и посмотрела на него.

— Уже пора, — сказала она, — первый час.

Она задрала рукав свитера, оголив нежную кожу руки.

— Попозже, Пэтти. — Он улыбнулся ей и медленно опустил рукав. — Ведь сейчас ломки нет, правда?

— Уже пора.

— У тебя есть эта таблетка, Пэтти. Ты сейчас в полном порядке, ведь так?

Свет из окна, казалось, режет ей глаза. Она отвернулась.

— Полежи немного. Я приду попозже. Сейчас тебе это не нужно, Пэтти, ты прекрасно себя чувствуешь.

— Прекрасно, — сказала она.

На какой-то момент он забыл про то, что это за день, и про телефоны, и про ожидание, но сейчас увидел часы на каминной полке и пошел к двери:

— Ты прекрасно себя чувствуешь, Пэтти. Жди меня здесь.

— Прекрасно, — снова сказала она.

Когда он закрыл дверь, она сказала что-то еще, но он не расслышал.

Двенадцать тридцать.

Он снова остался один. Время съежилось, но не ожидание.

Мертвый кабан на стене посмотрел на него. Он повернулся, прошел обратно.

Час.

Он оставил дверь в бар открытой, так что стеклянные глаза смотрели на него, когда он находился на полпути через холл. Этот проклятый кабан действовал ему на нервы, и он сменил направление, чтобы пройти ближе к стене. Кабан отстал, только когда он был на полпути к бару.

Час двадцать.

Возможно, Пэт следовало бы принять маленькую дозу — так, на всякий пожарный; он какое-то время будет занят.

Потом он увидел ее сквозь стекло парадной двери, на ступеньках, ведущих к аллее.

— Пэт!

Она повернулась, наблюдая за его приближением.

— Ты в порядке, Пэт?

— У меня болит голова. Бенни, уже пора. Уже за час перевалило.

— Чуть попозже, Пэт. А сейчас иди наверх.

— Ты сказал, что поможешь мне.

— Иди наверх. Ты сейчас в порядке, ведь так?

— Ты не дашь мне?

— Пэт, послушай меня. Попозже. Сейчас я занят, а ты прекрасно себя чувствуешь.

— Прекрасно, — сказала она.

Час тридцать пять.

— Пэт, мне нужно бежать. Я…

— Отлично, отлично, — сказала она, непроизвольно вскинув руку и ущипнув себя за мочку уха.

Час сорок. Теперь телефоны. Нет, слишком рано. Бар…

Стеклянные глаза и стеклянные бутылки выглядели тусклыми из-за того, что переместилось солнце. Бенни хотелось выпить. С ним это редко случалось, но сейчас хотелось. Любая старая бутылка, одна из тех — под высохшей кабаньей башкой.

Напиток был терпким, согревающим. Он начал было наливать еще, но остановился.

Час сорок пять.

Зазвонил телефон. У него перехватило дыхание, даже голос стал хриплым, но на другом конце уже говорили:

— Говорит Мик. Это ты, Бенни?

— Да, да, давай к делу. Все на мази?

— Только что получил сообщение от радиста, и, похоже, все путем. Да… видел бы ты это снаряжение, Бенни. На одном ухе — наушник, другим тебя слушаю. Я похож на…