Нэнси Пикард - Потерянная невинность

Наконец она добралась до массивной входной двери и нажала кнопку звонка. Если бы это был какой-нибудь другой дом, она просто толкнула б» дверь и вошла. Но Эбби знала, что здесь этот номер не пройдет. Надин выслушала из уст судьи слишком много криминальных историй, и теперь ей за каждым углом мерещился грабитель, а за каждым кустом — насильник. Мать Эбби постоянно подтрунивала над Надин, но все без толку. Каждый год в доме Ньюкистов появлялись новые замки, засовы или цепочки. А однажды они установили систему безопасности. В Смолл-Плейнс! В прошлом году они завели собаку, но она так много и громко лаяла, что пришлось от нее избавиться, иначе ее пристрелил бы кто-нибудь из взбешенных соседей.

— Эбби? — произнесла, открыв дверь, Надин Ньюкист собственной элегантной и недружелюбной персоной.

Впрочем, сегодня выражение ее лица было еще более застывшим и надменным, чем обычно, если такое вообще возможно. Как столь холодная рыба произвела на свет такого душку, как Митч, оставалось за пределами понимания большинства жителей Смолл-Плейнс. Эбби знала Надин Ньюкист с самого рождения. Она ела горячие бутерброды у нее в кухне, пила лимонад в ее саду. Поэтому она сделала над собой уже привычное усилие и обратилась к маме Митча так же жизнерадостно и вежливо, как и к любому другому взрослому обитателю города.

— Здравствуйте, миссис Ньюкист! Подумать только, сколько снега нападало! Митч уже проснулся?

— Митча здесь нет, Эбби.

— Его нет? Он уже встал? И куда он пошел?

— Сегодня утром он уехал из города вместе с отцом.

Эбби рассмеялась, решив, что она шутит. Но когда Надин не засмеялась вместе с ней, посерьезнела.

— И вправду уехали? Утром? И куда же они отправились?

Надин Ньюкист долго смотрела Эбби в глаза, потом произнесла:

— Судья увез Митча из города, Эбби. Мы услали его прочь. Он будет оканчивать школу в другом городе. Он уже не вернется.

— Что?

Эбби моргнула, не веря своим ушам. Эти странные слова прозвучали слишком быстро. Она, наверное, ослышалась. В них было слишком много неправдоподобной информации, которую ее мозг просто отказывался обрабатывать. Надин придется повторить все с самого начала, только медленно. И на этот раз окажется, что Эбби действительно ошиблась и что ей сообщили нечто совершенно отличное от того, что она услышала в первый раз.

— Что? — повторила Эбби.

У нее пересохло во рту, а сердце билось так сильно, что едва не выскакивало из груди.

— Тебе лучше, чем мне, известно, Абигайль, что прошлой ночью мой сын очень поздно вернулся домой. Он был у тебя, и он нам солгал. Судя по всему, это случилось не впервые. Возможно, в твоей семье к лжи относятся терпимо, Эбби, но у нас все совершенно иначе. Я не виню Митча. Я нахожу причину в твоем дурном на него влиянии. И дело не только во лжи. Ты оказываешь на него слишком сильное давление. Митч не умеет говорить тебе «нет», Эбби. И мы не хотим, чтобы он сломал свою жизнь, связавшись с девушкой, которая готова забеременеть, лишь бы удержать его возле себя.

— Нет! Я не… Я никогда…

Надин подняла руку, останавливая ее.

— Мы спасаем его от тебя, Эбби, и тебе придется жить с осознанием своей вины в том, что наш сын не может оставаться дома. Он согласен с тем, что так будет правильнее. Вдали от тебя его ждет блестящее будущее, которого ему не видать, останься он здесь. Ты простая провинциальная девушка, а он заслуживает лучшей участи. Ты должна его забыть и свыкнуться с тем, что теперь в твоей мелкой и незначительной жизни Митча не будет.

Она захлопнула дверь.

Две секунды Эбби стояла, пытаясь прийти в себя, потом снова позвонила. После того как никто не ответил, она принялась колотить по двери кулаками и обессиленно опустила руки, только когда от боли уже не могла продолжать. Не дождавшись ответа, она крикнула:

— Надин! — Это вырвалось совершенно неожиданно, как отчаянная мольба о пощаде. — Пожалуйста, миссис Ньюкист!

Мрачный и неприступный дом молчал.

Эбби не знала, что делать и как реагировать на странные, ужасные ощущения, зарождавшиеся в ее теле. Ей казалось, что от паники и горя она сейчас взорвется. По глубокому снегу она побежала вокруг дома, заглядывая в окна и пытаясь что-то рассмотреть. Но все шторы на первом этаже были плотно задернуты. Обогнув дом, она дернула ручку задней двери, но она была заперта. Теряя рассудок от отчаяния, Эбби уже хотела притащить из гаража лестницу, приставить ее к стене и взобраться к окну спальни Митча.

Будет оканчивать другую школу? Не вернется домой? Она оказывает на него давление? Он боится, что она забеременеет, чтобы заарканить его?

Этого не могло быть! Это было шуткой. Они решили жестоко подшутить над ней. Они все там, внутри. Спрятались за шторами и смеются над ней. Это неправда! Каким бы серьезным не было лицо мамы Митча, как бы сильно не дрожал ее голос от сдерживаемого гнева, каким бы безграничным не было презрение в ее глазах, Эбби отказывалась ей верить.

«Неужели это действительно из-за меня?» Эбби попятилась от дома Ньюкистов.

Она долго стояла в снегу, глядя на дом, в который отказывались ее впускать. Неужели все из-за того, что она хотела сделать вчера? Неужели они пытаются разлучить ее с Митчем?

Эбби отказывалась верить в то, что он когда-нибудь говорил или думал что-то подобное.

Она подбежала к задней двери и снова начала стучать по ней кулаками.

— Пожалуйста! Простите меня, если я что-то сделала не так. Простите! Пожалуйста, не отсылайте Митча в другой город! Не отсылайте его…

Ее голос сорвался, и она разрыдалась.

Десять минут спустя Марджи нашла ее там.

— Как ты узнала, где я? — задыхаясь, прошептала Эбби.

Глядя на мать, можно было подумать, что она бежала без остановки от самого дома. Она была одета в жакет, который забыла застегнуть, как и надеть перчатки, шапку и сапоги. Марджи стояла в глубоком снегу, обутая лишь в легкие мокасины, и обнимала обессиленно всхлипывающую дочь.

— Надин позвонила и сказала, чтобы я тебя забрала. — Марджи еще крепче прижала ее к себе и с надрывом прошептала: — Я ее за это убью! Никто не смеет причинять боль моим детям.

Жажда мести превратила ее шепот в шипение.

Одной рукой она гладила Эбби по спине, а другой вытирала слезы со своих щек. Отстранившись только для того, чтобы заглянуть в полные слез глаза дочери, она сказала:

— Пойдем отсюда. Пойдем домой, моя хорошая.

Когда на следующее утро Рекс, едва передвигая ноги, спустился в кухню, то увидел, что мама сидит за столом, опустив голову на руки, вместо того чтобы, по своему обыкновению, готовить завтрак. Таким образом, в том, что он проспал, не было ничего удивительного. По дому не витал привычный запах поджариваемого бекона, способного в считаные секунды сорвать его с постели. Здесь было холодно и уныло, несмотря на то, что снег прекратился и в окна струились яркие солнечные лучи.